Птица Гамаюн, уютно устроившись на плече Лумумбы, интимно ворковала ему на ушко, я не прислушивался. Сначала птицу брать не хотели, но кот так плотоядно ей подмигивал, что сжалились все, даже Машка.
Никто на нас внимания не обращал, не то что днем. Я удивился: драгоценный учитель, в белых перчатках, длиннополом плаще и бакенбардах, имел внушительный вид даже без толпы носильщиков за спиной, но потом дорогу нам перешла толпа викингов – при кольчугах, рогатых шлемах, топорах и моргенштернах, и я успокоился. Портовый город, дикие нравы…
Как бы в подтверждение Маша, толкнув в бок, указала на одну из лавчонок. На вывеске значилось: "Пыльца. Первосортный продукт. Лаборатория Жоржа Милославского".
– У них что, Запыленных совсем не боятся? – спросила она шепотом.
– Не знаю. Я бы боялся.
Вспомнить того же Пеннивайза. Десятка два детей пропало, пока он не спылился… Я тогда еще маленьким был, и у нас, беспризорников, это самая ужасная страшилка была: не прячься, мол, в канализации, к безумному клоуну попадешь…
– На такой халяве наркоманов должно быть, как грязи. Разве это правильно?
– Здесь так не говорят, – птица Гамаюн, услышав наш разговор, слетела с Лумумбиного плеча и приземлилась на моё. Я привычно уже крякнул от тяжести. – Альтернативно зависимые – так мы их зовем в Мангазее.
Машка скептически хмыкнула, и на этот раз я с ней согласился: как не называй, а наркоманы – они и в Африке наркоманы…
Ветер дул так, словно хотел сорвать скальп с черепа. – И это еще низовой, – припомнил я слова деда Агасфера. Страшно подумать, что наверху делается… Задрав голову, я посмотрел на воздушный шар, маячивший над Железной стеной. От него к земле тянулся толстенный канат, напряженный, как струна.
– Они же сгорают, как свечки, – не унималась Маха. – Две-три вмазки и всё, спылились. Какие из них маги?
– Сколько жить – личное дело каждого, – нахохлилась, закрываясь от ветра железным крылом, птица. – А казне прибыток.
– Ясно всё с вами, – презрительно скривилась моя напарница. – Жадность – второе счастье. А с маганомалиями кто борется?
– А сами маги и борются, – присоединился к беседе дед Агасфер. – И волки, как говориться, сыты, и овцы целы.
– Это как? – тут уж и я удивился. – Как Мюнгхаузен, который себя из болота за волосы тащил? И еще деньги за это платят?
– Всех такой порядок устраивает, – пожал плечами деда Фира и остановился. – А вот мы и пришли.
Оказались мы перед сплошным, в рост человека, деревянным забором. Состоял он из заточенных и обожженных наверху кольев, не имея в себе ни щелочки, ни лаза, ни дверки. Я вспомнил про гигантских Кайдзю. Такой забор, пожалуй, даже их бы остановил.