Мне повезло, я им попался позже, когда они уже кровушкой насытились.
– Ну, не знаю, повезло ли вам, – отозвался купец Садовников. Нас же не на бал сюда притащили…
Его слова оказались пророческими. Железная дверь со скрежетом отворилась и на пороге появился здоровенный матрос в черном бушлате с наганом в руке.
– Эй, сволочь! – заорал он. Щас в Евпаторию отходим! Там вас революционная комиссия дожидается. Судить вас, гадов, будем!
Тут завели двигатель, который неохотно заработал, оглашая трюм натужным гулом. Под сию музыку старая посудина медленно отвалила от причала. До Евпатории ржавое корыто добралось ближе к полуночи. Голодные арестанты требовали еды, но матросы дали им только воду. Издеваясь над пленными, кричали, что умирать на голодный желудок веселее.
Утром пленников группами по несколько человек начали выводить на палубу. Там, на носу судна, установили стол, накрытый алой бархатной скатертью. За ним восседали трое. В середине расставил локти пожилой мужчина в кожаной куртке и с пышными усами. С виду заводской рабочий. Перед ним лежала стопка бумаг и стояла чернильница с воткнутой в нее ручкой. По бокам от него сидели двое матросов в бескозырках.
Так как Маматов держался вместе с Григорием Беляевым, Арнольдом Карловичем и купцом Садовниковым, то их вывели в одной группе. Константин Евгеньевич увидел, что возле левого борта стоят десять вооруженных винтовками матросов.
– Вот, вот этот – казачий есаул! – услышал вдруг Маматов. Оказалось, что кричал какой-то сутулый молодой человек, напоминавший приказчика из трактира. Его кривоватый грязный палец указывал прямо в лицо Константину Евгеньевичу. Я сам слышал, как этот худой, – молодой человек показал на Арнольда Карловича, его так назвал вчера! А я тут вообще не причем! Я за трудовой народ жизнь отдам! – продолжал разоряться крикун.
– Ну-ка, ты, гнида, подойди сюда! – приказал Маматову мужик в кожанке.
– Сам ты гнида! – глухо ответил Константин Евгеньевич. Матросы недовольно загомонили. Раздались крики: «За борт его!», «В расход!».
– Тихо! – приказал мужик в кожанке, ударив по столу кулаком. У нас тут суд, а не балаган!
– Это у вас то суд? – усмехнулся Маматов.
– Заткнись, контра! – крикнул ему матрос, сидевший справа. Значит, признаешь, что есаул? – спросил его «кожаный».
– Да, я – есаул Всевеликого войска донского, русский дворянин Константин Евгеньевич Маматов, – прозвучало в ответ…
Глава 11
… – Что такое эрзяй тоитляй? – удивился Серов.
– В переводе с угро-финского это означает «яма мертвецов», – понизив голос, пояснил Митрич. Там постоянно кто-то пропадает, а кто-то и гибнет. Ох, и загадочные у нас места! – задумчиво покачал головой его собеседник.
– Помню, как нас, тогда еще пионеров, после войны учитель истории в музей Тамбовский повез. И там один сотрудник рассказывал, как зимой еще в 1859 году в яме мертвецов