Это время сжирает тебя,
Избегая лишь чудом воронок запоев
Мы, встречаясь, играем героев.
В зеркалах остаются отраженья ничьи,
Камерная свобода бережёт керосин,
Гипертрофированная рифма в приговоре Судьи,
Рвутся шланги пуповин.
Мимо, знаком без конечности,
Прошла лишь половина вечности.
Стая
Стаи псов пригнал в наш город
Этой осенью
Голод.
Я вижу, как в окне,
Всё горит в огне,
Всё горит во мне!
Листья, как цветы, кидая
На воронки зданий.
На прохожих лают
Злой улыбкой скалясь.
В бешенстве кидаясь!
Трупам лижут пальцы
Мудрые скитальцы,
Дыбом шерсть при фальши,
При собачьем марше.
Днём и ночью ходят
Страхом чистя улицы
С суками целуются.
В ожидании жертвы
Уши прижимают
И хвостом виляя
Носом разгоняют
Запах близкой смерти.
Морем
Русь,
Не тебе моя борода.
И последнюю рюмку допив
Я вернусь
Навсегда
В Тель-Авив
Путь рыцаря
Из влагалища
На ристалище.
С ристалища
Во влагалище.
Сон архангела Михаила
«Будь натурщицей для моих стихов» —
Сказал он женщине, слепленной на новый лад
Из красной глины и пепла сожженных богов,
Той, которую потом сам убьёт молнией в снегопад.
Крылья из каюты достал,
Все знают – он капитан добрый,
Шнурки завязал,
Зажигалку взял,
Бровь почесал,
«Ну, всё, я, кажется, собран».
Небесный корабль летит всё быстрей,
Подобно большой золотой стрекозе,
Подобно скоплению всех грядущих смертей
В одной слезе.
Бунт готовится в трюме, в желании войны с проституцией,
Там шёпотом кто-то взывает предать:
«Хотите революции?
Тогда хватит ржать!»
Скоро петь начнут ночные птицы
Гимны вознося Ицамне,
Скоро будут хмурить лица
Львы на надгробном камне.
Голова, как гора с плеч
На подушку. Тянут к нему руки мары:
«Ты нам нужен…»
[дальше неразборчивая речь]
Ужас
В нечётком образе кошмара.
Архангел спит, не видя снов,
Идя по полю мака,
Распечатав все девять кругов
Мусорного бака.
Он чувствует родство
Со странной галлюцинацией —
Бескрылым существом,
Своей реинкарнацией.
Встали дорог ледяные реки
И не оттаивают уже пару тысяч лет.
Сквозь закрытые веки
Михаил увидел свет,
Устремилась вниз