Париж между ног. Таня Сербиянова

мне поставил ультиматум: выбирай, или вместе живем, или я ухожу, не могу больше так. А то у меня говорит, как в той пословице получается: «Близко к церкви, да далеко от Бога», я же не мальчик, а мужчина взрослый, и ты самостоятельная уже либо так как я говорю, и мы вместе спим, либо оставайся со своим отцом.

      – А ты что же с ним ни-ни?

      – Ну как Вам сказать?

      – И что? Ты ему никаких вольностей не разрешаешь и даже не решаешься на такую шалость, как поцелуй?

      – Ну, это у вас там поцелуй шалость, а тут ведь что ни говори, а тут француженки живут, потому и поцелуй такой.

      – А понятно. Ну, так если уже ты ему поцелуй по-французски, то тогда только два шага.

      – Ага, как бы не так, отец узнает – убьет. Он и так возмущается всяким показом, который видит вокруг, а тут еще я его дочь? Вы представляете, что же потом будет?

      Потом она говорит, что Пьер уже ей в сердцах сказал, что, у вас, у славян все не так! Не такой бог, вера не та, обычаи дурацкие и, вообще, говорит, я жалею, что я с тобой! Надо мной, говорит, уже все смеются! Я это вижу и стараюсь идти ему навстречу.

      А вчера вечером поволок с собой на журналистскую пирушку. А там, стыдно сказать – разврат, да и только. Они выпили, а потом как часто бывает у них – французских хвастунов, решили определить кто из их подруг лучшая.

      Сначала я, как все, а потом они конкурс говорят, дефиле в неглиже. Я отвертелась сперва, сказала, что мне надо в туалет. А потом, когда пришла, то вижу, что они кастинг с ними на предмет того, кто из подружек с закрытыми глазами узнает своего?

      Ну, Вы понимаете, как это надо делать с завязанными глазами, стоя на коленях, открыв рот? А они каждой по очереди подносят свой пенис, мол, отгадай в поцелуе, где твой?

      Я ушла и до сих пор мне Пьер не звонит, – говорит с сожалением.