Вместе с Яковом Евгеньевичем жили его родители. Отец, Евгений Яковлевич, был одним из самых первых фотографов в России и показывал мне действительно интересные снимки (дагерротипы) – как правило, он специально сбивал фокус, чтобы получались слегка размытые изображения деревьев, склонившихся над водой, цветков с усевшимися на них насекомыми. Эта дымка на снимках была необычной для времен соцреализма, когда все должно было быть четким, ясным и прямолинейным. А тут какой-то сюрреализм или сюрреальный импрессионизм. Но были в его коллекции и великолепные снимки выдающихся отечественных ученых, изобретателей и техников.
Вечером домой возвращалась жена Якова Евгеньевича – Нина Титовна Кахидзе, которую потом я встречал несколько раз в Институте физиологии растений Академии наук. Я слышал, что она была прекрасным специалистом в своей области. Был у них сын, так же как и я, студент какого-то технического вуза (по-моему, он учился в авиационном институте).
Мать Элленгорна – невысокая худенькая женщина поразила меня таким рассказом. Хотя после устройства сына старшим научным сотрудником материально они стали жить неплохо, но жилищные условия были тяжелыми. Они ютились в полуподвале, стены промокали и промерзали, и надежд на улучшение жилья не было. С улицы по торцу дома к их входной двери шла узенькая лестница вниз, над дверью висела лампочка, в дожди и снег площадочку перед входной дверью заливало или засыпало снегом, грязь тащилась в квартиру, кирпичные ступени лестницы покрывались коркой льда. В дожди приходилось в лужу кидать кирпичи, чтобы наступать на них, а не ставить ноги в грязную жижу на площадочке перед дверью.
И тогда они придумали, как улучшить жилищные условия. В дом был приглашен Глущенко, который после сессии ВАСХНИЛ 1948 г. занял важный пост ученого секретаря Президиума АН СССР по биологическим наукам при президенте С. И. Вавилове. Власть у него была огромной. Звали его специально на вечер. Дело было глубокой осенью, дождливой и противной. Лесенка была высокой, узкой, с раскрытым зонтом спуститься к входу было невозможно, так что неминуемо надо было идти какое-то время под дождем. А мама Якова Евгеньевича, как она рассказала мне, гордясь своей выдумкой, вывернула лампочку перед входной дверью. Глущенко в кромешной тьме, да еще под дождем, конечно, оступился на этих проклятых кирпичах и плюхнулся в грязь. Вопрос был решен: семью старшего научного сотрудника спешно переселили в новый дом на Новопесчаной улице. Соседом наверху оказался известный антрополог М. М. Герасимов, который восстанавливал лица по черепам и очень прославился в это время (позже мы с ним тоже подружились).
Меня Яков Евгеньевич уговорил заняться тем, чтобы доказать, что в различных