– Она – мой друг, – медленно произнес я.
Он кивнул:
– Ну, это-то очевидно.
– И у меня не так много друзей, чтобы я мог позволить себе потерять кого-то из них, – продолжал я. – Тем более ее. Обещайте, что никому о ней не скажете и не отправите ее в Гавань. Это место не для нее.
Я сглотнул – в горле у меня пересохло.
– Прошу вас, обещайте мне это.
Элодин склонил голову набок.
– Мне слышится «А не то…», – сказал он. В его голосе звучала усмешка. – Хотя вслух вы этого и не говорите. Я должен обещать вам это, а не то…
Его губы изогнулись в кривой усмешке.
Когда он ухмыльнулся, я ощутил приступ гнева, смешанного с тревогой и страхом. А потом рот внезапно наполнился горячим привкусом коринки и мускатного ореха, я отчетливо ощутил тяжесть ножа, пристегнутого к ноге под штанами, и медленно опустил руку в карман.
Потом я увидел край крыши, всего в полудюжине шагов за спиной у Элодина, и ноги мои сами собой сдвинулись и встали поудобнее. Я приготовился рвануться вперед, сбить его с ног и вместе с ним рухнуть с крыши вниз, на твердую булыжную мостовую.
Внезапно меня прошиб холодный пот, и я закрыл глаза, потом глубоко вдохнул, выдохнул, и противный привкус во рту исчез.
Я снова открыл глаза.
– Мне нужно, чтобы вы это обещали, – сказал я. – А не то я, вероятно, сделаю что-нибудь невообразимо идиотское.
Я сглотнул.
– И это не принесет ничего хорошего нам обоим.
Элодин пристально взглянул на меня.
– Удивительно честная угроза, – сказал он. – Обычно они бывают куда более жорсткими.
– Жорсткими? – переспросил я. – Может, жесткими? Или жестокими?
– И жестокими тоже, – сказал он. – Обычно это звучит как «Да я тебе ноги переломаю!», «Да я тебе шею сверну!».
Он пожал плечами:
– Подобные высказывания я воспринимаю как жорсткие.
– А-а, – сказал я. – Понятно.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
– Я не собираюсь никого посылать за ней, – сказал он наконец. – Для некоторых людей Гавань – самое подходящее место. Для многих – вообще единственное подходящее место. Но я бы не стал держать там даже бешеную собаку, если бы для нее имелся лучший выход.
Он повернулся и пошел прочь. Обнаружив, что я не иду за ним, он остановился и обернулся.
– Этого мало, – сказал я. – Мне нужно, чтоб вы обещали!
– Клянусь молоком моей матери, – сказал Элодин. – Клянусь своим именем и своей силой. Клянусь вечно изменчивой луной.
Мы пошли дальше.
– Ей нужна теплая одежда, – сказал я. – Носки и башмаки. И одеяло. Все это должно быть новое. Аури ношеного не берет. Я уже пробовал.
– У меня она их не возьмет, – сказал Элодин. – Я оставлял для нее вещи. Она к ним не притрагивается.
Он обернулся и посмотрел на меня.
– Давайте, я их вам отдам, вы ведь ей передадите?
Я кивнул.
– В таком случае ей