Во сне Профессор завопил как резаный, жена Айсель, тихонечко потряся за плечо, разбудила его, и он был очень благодарен ей за это.
Айсель всегда спала беззвучно, даже дыхания нельзя было услышать. Учитывая, что его храп был подобен раскатам грома, можно было сказать, что по ночам не везло Айсель, но не ему.
Благодаря гимнастике, которой она занималась шесть дней в неделю, жена оставалась гибкой, подтянутой и, хоть разменяла пятый десяток, совсем не постарела. Иногда, просматривая вместе порно на DVD, они восхищались телами упругих красоток Тани Руссоф и Сильвии Сайнт. А потом Айсель в реальности воплощала точь-в-точь все, что они видели в фильме.
Иногда, проснувшись, он смотрел на ее лицо и твердил сам себе: «Смотри, вот твоя жена! Это твоя жена. Ее зовут Айсель!»
Пластической операции на правильном лице Айсель подвергся только нос. И так-то не очень большой, он был аккуратно уменьшен и легонечко вздернут вверх. В своем кругу она слыла женщиной, которая сделала меньше всего пластики.
Она занималась спортом, следила за модой, следовала программе диет Скарсдейла и упражнений Натана Притикина, всегда перед едой принимала пилюли для похудания, так что не нуждалась ни в какой липосакции.
Ей повезло найти одного бразильского хирурга, регулярно бывавшего в Стамбуле, связанного только с двумя-тремя ее знакомыми, который делал пластические операции на носу. Пластическая операция носа требовала высокого мастерства – так чтобы потом не было проблем с дыханием, и после того, как врач снял повязку, кроме синяков, державшихся несколько недель, других осложнений у Айсель не было. Некоторые ее подруги после операций не могли дышать, губы у них распухали, словно искусанные пчелами, а кое-кто даже вообще чуть не лишился носа.
«Вот, это твоя жена! – твердил себе Ирфан. – Это твоя любимая жена! Совсем ведь нечего бояться!»
Поскольку Айсель была дочерью одного из стамбульских судовладельцев, ему не было нужды зарабатывать деньги, однако после того, как с помощью шурина Профессор попал на телешоу, его доходы сильно возросли. Раз в неделю он появлялся на экране, вел беседу с коллегами и за это получал в месяц семь тысяч долларов. Этот дополнительный заработок он даже не тратил, а клал на накопительный счет в банке, а сверху капали еще двадцать пять процентов, да не в турецких лирах, а в долларах.
Друзья, державшие вклады в турецких лирах, выигрывали гораздо больше. В периоды кризиса они обналичивали банковские чеки и получали порой до пятидесяти процентов прибыли, играя на биржевом курсе. Профессор предпочитал держаться подальше от таких дел. Все же он был ученым, а не банкиром. Но если банк предлагает высокий процент, глупо отказываться…
Прямо скажем, шурин Седат от такого его поведения слегка психовал, но не особо, только встречаясь за ужином, он жужжал в уши, что Ирфан мог бы увеличить свои деньги в пять-десять раз, но переубедить его