Мария Лончиньская родилась в 1786 г. в многодетной семье польского дворянина, который рано умер, оставив вдове шестеро детей различного возраста. Большинство историков объясняют вступление юной Марии в брак с вчетверо старшим ее графом Анастазием Колонна-Валевским беспросветной бедностью семьи. Версия вполне логичная, но польский биограф Марии Валевской – Мариан Брандыс – утверждает, что до нищеты семье Лончиньских было столь же далеко, как от Варшавы до ближайшей звезды:
«Сохранившиеся ипотечные книги показывают, что владения Лончиньских, состоящие из Кернози и деревень Керноска, Соколов и Чернев, оценивались в 1806 году в 760 000 флоринов. Весьма значительная сумма по тем временам. Причем это были благополучные владения, в минимальной степени отягощенные долгами. Мария принесла мужу в приданое 100000 флоринов наличными. Стало быть, Валевский со своими обширными, но заложенными латифундиями был для Лончиньских не бог весть какой партией».
Брандыс намекает, что причина неравного брака может быть в том, что первенец у Марии родился слишком скоро – самое большее, спустя шесть месяцев после бракосочетания. Впрочем, не будем слишком категоричны в утверждении ранней порочности польской героини, так как и Брандыс не слишком углубляется в свое предположение.
Тем не менее, супруги были вполне довольны друг другом. Мария в письме к своей подруге превозносит «доброту, вежливость и такт» мужа. А граф Анастазий Валевский, в свою очередь, бесконечно благодарен теще, пани Эве Лончиньской, за то, что «удостоив его руки своей чудесной дочери… сделала его счастливейшим человеком».
Сцену первой встречи Наполеона и Марии М. Брандыс передает устами французского историка-наполеоноведа Фредерика Массона. Единственное, что возмутило польского историка: встреча могла состояться в Блоне, либо Яблонной, но не в Броне:
«1 января 1807 года император, возвращаясь из Пултуска в Варшаву, останавливается на миг, чтобы сменить коней у ворот города Броне (!). Народ ожидает там освободителя Польши. Восторженная, кричащая толпа, заметив императорскую карету, бросается к ней. Карета останавливается. Генерал Дюрок вылезает и прокладывает себе дорогу к почтовой конторе. Входя туда, он слышит отчаянные крики, видит простертые в мольбе руки, женский голос обращается к нему по-французски: „О, сударь, вызволите нас отсюда и сделайте так, чтобы я могла увидеть его хоть бы минуту!“ Дюрок останавливается: это две светские дамы, затерявшиеся в толпе крестьян и ремесленников. Одна из них, именно та, что обратилась к нему, кажется ребенком: блондинка с большими глазами, мягкими и наивными, полными благоговения. Ее нежная кожа, по розовому