– А ведь Перельман тоже с мамой жил, ДэВэ, – сказал я. – И тоже одет был, будем прямо говорить, не очень…
– Ну Александр Николаевич, у вас будет шанс поговорить обо всём с ним самостоятельно. Может быть, так сказать, объедините ваши усилия и ваши идеи…
– Вот так вот ходит-ходит человек в отцовском драповом сером пу-альто, – сказал я мечтательно. – А потом – бац. И накрывается какая-нибудь платёжная система, а? А человек этот в отцовском драповом сером пальтеце с этого – миллионщик. Как вам?
– Поговорите, поговорите с ним сами, АН. Мне кажется, вы все поймёте достаточно быстро. В общем, вот его телефон, извольте. Юрий Леонидович Юркевич, 1964 года рождения. Записали?
Я записал данные Юркевича в мобильный.
– Мы там небольшой ремонтец в его квартире сделали. Косметический. Больше для мамы. В общем, он будет рад с вами поговорить о Шепетинском. Мы с ним друзья. А друг моего друга, – Дмитрий Валентинович поднял палец, – сказал мне Юрочка на прощание, мой друг.
– Когда он ждёт моего звонка? – спросил я.
– Расстался я с ним сегодня… Так что лучше завтра, чтобы по горячему, так сказать… Чёрт его знает, насколько мы с ним друзья, понимаете? Я вас сегодня и позвал поэтому. Возвращаюсь я только через три дня… Так что лучше завтра, АН.
– Ниски вам поклон, ДэВэ. И это безо всякого юмора. Очень помогли.
– Отдадите мне данными о моем Маяке, АН, – ДэВэ улыбнулся. – Раз уж вы хотите безо всякого юмора.
– Зря вы не верите, – несколько обиделся я.
– Если бы не верил, пальцем бы ради этого дела не пошевелил, – ответил ДэВэ уже серьёзно. – У меня просто ещё тут дел полно. А родиться в следующий раз… – ДэВэ пожал плечами. – Кто же от этого откажется.
Я помялся в дверях.
– Мне один мой приятель, рассказал о том, что его мама стоит и смотрит в окно. Часами. Представьте себе.
– И что? – не понял ДВ.
– А это история про бабушек, которые смотрят в окно, Дмитрий Валентинович, понимаете? Только эти вот бабушки, которые ещё совсем недавно было «какими-то не ясными бабушками, которые смотрят в окно» – это уже наши мамы, понимаете?
Тру смотрел на меня и вроде бы понимал, что я хочу сказать. А вроде бы и нет. Тогда я решил все-таки пояснить
– Очень мало для каждого из нас одной жизни, ДВ. Трэсь – лясь, оглянуться, кажется, не успел, а твоя мама – это та бабушка, которая смотрела в окно и с которой было смешно, что вот есть такие бабушки – смотрят от безделья в окно. Доживают. Точно также мы не успем никуда оглянуться, а уж и помирать надо. Нехорошо это. Если навсегда.
Я вышел за дверь и поехал домой.
21.
Жизненный принцип «пришёл на работу позже – значит, уйти сегодня нужно будет пораньше» мне знаком,