Волк зарычал, шерсть на загривке встала дыбом. Собака попробовала тявкнуть, но сорвалась на визг.
Неизвестно, чем бы кончилась ночная встреча, если бы кто-то не схватил Рыжего пса за хвост. Нервы несчастного Самсона и так натянуты струной. Острая боль в ненужной пятой конечности стала последней каплей, переполнившей тазик его смелости. Он с визгом сорвался с места. Волк, выйдя из ступора, кинулся за ним. Несчастные бежали к единственному островку безопасности – свету, что лился из окошка в избушке отшельника. Они забились под крыльцо и под заунывные звуки пьяной песни уснули.
Великан остановился, прислушался и повернул назад к горам, проворчав громовым шепотом:
– Собак развелось, как… людей. Ни днем, ни ночью покоя нет.
Топот его огромных ног еще долго сотрясал ни в чем не повинную землю.
Утро солнечным, зайчиком промчалось по отдохнувшему миру.
– Вставайте,– звенел первый лучик проснувшегося светила.
Все задвигалось, зашуршало, зашевелилось. Ночные страхи опали с рассветной росой.
Старая дверь надрывно заскрипела и выпустила в ясный день из угара пьяной ночи больного с похмелья Гучу, всклокоченного, помятого. Во рту стоял отвратительный вкус, очень хотелось пить. Аминат участливо поддержал неопытного дегустатора под локоть.
– Заходи еще,– сказал он.– Ты хоть и бывший черт, но человек хороший! А за парней не волнуйся. Вылезайте, хулиганы!
Из-под крыльца с виноватыми мордами вылезли горе-мститель и его подельник.
– Вот ведь черт! – удивился волшебник.
– Что? – вскинулся Гуча.
– Да я не тебе, так, к слову,– пояснил старик.– Хотел же второго в осла превратить, а он, ишь, как обернулся, видать, нутро-то не такое простое, как кажется. Ну да ладно. А ты мне другой раз на пути не попадайся!
Аминат погрозил крючковатым пальцем Самсону, достал из кармана мешочек и, вытащив оттуда щепотку травы, что-то прошептал над ней. Потом дунул – ароматное облако окутало провинившихся. Через минуту на земле сидели совершенно голые люди: Самсон, Бенедикт и толстый, пузатый, краснорожий мужик с волосатыми руками.
– Боже мой! – застонал Гуча.– В глазах троится.
– Ба! – воскликнул волшебник.– Старый знакомый! Ну как, видел, где раки зимуют?
Толстяк встал на корточки и принялся биться лбом об землю, приговаривая:
– Видел, господин волшебник! Простите, господин волшебник! Отпустите, господин волшебник, жена заждалась! Хозяйство, детишки, трактир – все на ней. Отпустите, господин волшебник!
– Да кто тебя держит, я же в сердцах тогда сказал, на наглость твою обозлился. Пристал, понимаешь, как банный лист.