В деревню они вошли беспрепятственно. Под вечер здесь было очень пустынно, только в темноте желтыми прямоугольниками горели окна в домах, выдавая человеческое присутствие. Сообща они решили отправить Нэи выяснять у местных, где в их деревне ведьма – на эту роль кроме нее больше никто не подходил. Аскель ворчал, что они вновь пришли в место, где ему не рады. Физерд пообещал, что если ведьмы здесь не найдется, то он сводит их всех на экскурсию в какой-нибудь огненный город, и тогда-то тот отыграется. Осколок Тьмы фыркнул, что ни в какие огненные города он не пойдет, и завязалась перепалка, сопровождавшаяся бурным обсуждением недостатков тех или иных знаков зодиака. Вернее, бурно обсуждал Физерд, а Осколок Тьмы в основном молчал, зато так выразительно, что молчание это оскорбляло вернее всяких слов.
Нэи, отправившаяся выяснять более важный вопрос, ничего этого уже не слышала. Она взошла на крыльцо первого попавшегося дома, и дверь ей открыла полная светловолосая женщина, торопливо вытирающая мокрые руки о подол юбки. Нэи как можно вежливее спросила о том, где в их деревне живет ведьма, и женщина торопливо объяснила ей дорогу, глядя при этом на девушку с неподдельной жалостью. Под конец она попыталась зазвать Нэи пообедать, но та отказалась и торопливо убежала, сгорая от стыда.
Когда девушка вернулась, все уже успокоилось: Физерд перестал ругаться, Осколок Тьмы все еще молчал, но уже не так выразительно, а Аскель скучающе нарезал круги вокруг них, пиная носком ботинка камешки.
– Нам следует идти в самый конец деревни, – сообщила девушка. – Нам нужен дом на отшибе.
Физерд на это фыркнул:
– Неудивительно, где еще селиться ведьме?
Они двинулись вперед, и Нэи думала о том, что и их сгоревший теперь дом тоже был на отшибе. Многое она бы отдала, чтобы вновь оказаться там, в недружелюбной водной деревне, не тронутой еще огнем, спорить с братом и бояться разве что гнева Селлы, слишком доброй, чтобы злиться по-настоящему.
Дом они нашли без труда, и он был до того похож на их с Аскелем дом, что Нэи стало не по себе. Но, приглядевшись, она поняла, что он меньше и построен, похоже, не очень давно – доски и бревна, из которых дом был сколочен, оставались еще светлыми, и краска на них не успела толком облупиться.
Над самой дверью, под козырьком, защищавшим крыльцо от дождя, висел фонарь, здесь же крепилась сухая веточка физалиса – эти же цветы в обилии росли перед крыльцом – а на дверь была прибита табличка, коротко гласившая "Лавочка".
Аскель, взлетевший на крыльцо прежде всех, постучал в дверь, так, что табличка закачалась, и напряженно уставился перед собой. Нэи ощутила, что тоже нервничает.