– Внутри разрывы, могла попасть инфекция, – проговорила женщина-врач, снимая с руки Азар аппарат для измерения давления. – Придется оставить ее здесь на два дня, не меньше.
Сестра смерила врача взглядом с ног до головы, явно стараясь выглядеть «начальницей». Получилось так себе. Слишком ясно в глазах Сестры, в складке ее толстых губ, в нечастой улыбке, обнажавшей отсутствие переднего зуба, просвечивала провинциальность. Бедная, пыльная деревушка в глуши, ленивые послеобеденные сплетни соседок, мальчишки, в пыли гоняющие мяч, мечты о цветном телевизоре. Образование не выше пяти классов. Но эта деревенская баба сделалась королевой революции, распростерла свою черную чадру над городом. И училась гордиться бедностью и невежеством – так же, как уже научилась гордиться чадрой.
– У нас есть все, что нужно, – холодно и безапелляционно ответила Сестра. – Мы о ней позаботимся.
Азар протянула под одеялом иссохшую руку, нащупала ногу врача и ущипнула, что было сил.
– Необходимо уничтожить бактерии у нее внутри, – ответила врач, глядя Сестре в лицо. Щипка она словно не заметила. – Потребуется несколько дней.
– У нас тоже все есть. Врачи. Больница. Лекарства.
«Неправда! – хотела закричать Азар. – Она врет, в тюрьме ничего нет, меня просто бросят в камеру и оставят гнить!» Но не издала ни звука – лишь снова ущипнула врача, изо всех сил, почти что вцепилась ногтями ей в ногу.
– Говорю вам, она нуждается в профессиональном медицинском уходе! – настаивала врач. Как видно, смысл щипков Азар был ей понятен. – Нужно следить за ее состоянием. У нее разрывы.
Сестра бросила на Азар сердитый взгляд, как будто в своих разрывах та была виновата сама. Азар бессильно уронила руку на край кровати. Сестра кивнула врачу на дверь, приказывая выйти, и пошла к дверям сама. Но прежде, чем врач отошла прочь от кровати, Азар схватила ее за руку.
– Ребенок?.. – прошептала она.
Врач накрыла ее стиснутую руку своей.
– Все хорошо. Не беспокойтесь. Вам скоро ее принесут.
Азар сидела на кровати, не сводя глаз с двери, и гадала, когда же ей принесут ребенка. Сидела, сцепив руки, дрожа от волнения, страха и гнева. Текли часы – и она начала терять терпение.