Она видит в нем себя изменившейся. Красивой, решительной. А само зеркало становится туманным. Будто тает. Марина еще не успела подойти к нему вплотную, когда оно исчезло. Другие зеркала тоже сгинули.
Марина снова видит Иоганна Рихтера. В его взгляде – сила, он идет к ней. Марина понимает – врач понял, что она в беде, пришел на помощь, его зов помог ей собраться. Зеркала испугались их, отступили.
Призрак снова спас ее.
А врач останавливается. Смотрит на Марину, не сводит с нее глаз. Она медленно, очень медленно идет к нему.
Не потому, что не хочет быстрее. Нет, ей доставляют наслаждение эти мгновения. Мгновения приближения к нему.
Она возбуждена, чувствует, как напряглись соски грудей…
Забывает во сне, что перед ней призрак. Сейчас они, наконец, будут вместе. Она хочет его, как никогда никого не хотела.
Но… перед ней уже другой человек. Он чем-то похож на Иоганна Рихтера. Он незнаком Марине, хотя нет…
Где-то она видела его. Недавно. Здесь, в Риге.
К нему тянет, тянет сильно. По-другому, чем к призраку, но тянет.
Он стоит возле мольберта, держит кисть.
Смотрит на Марину с желанием, страстью, нежностью…
Но в его глазах есть и страх, сильный страх. Неожиданный, непонятный. Марина чувствует одно – ему плохо из-за этого страха. Его жаль. Она очень хочет помочь ему…
До него всего несколько шагов…
…Марина просыпается.
Она тут же вспоминает мужчину, которого видела во сне. Это художник с маленькой площади возле кирхи святого Петра!
Да, подумала Марина, Иоганн Рихтер и незнакомый ей художник действительно немного похожи. Есть что-то общее в чертах лица. Какое-то трудноуловимое сходство.
Когда увидела художника, не заметила этого. И не почувствовала к нему влечения.
Интересно…
Но тут Марина случайно посмотрела на часы. Господи, да она совсем заспалась!
Надо быстрее одеваться. Воскресенье, вот-вот приедут дядя Петя и Алексей. Они отвезут ее в Сигулду, покажут Рундальский дворец…
– Неважно выглядишь сегодня, – заметил дядя Петя, когда они выезжали из Риги.
Добродушный толстяк то и дело с тревогой посматривал на единственную племянницу. А раньше, совсем недавно, был так доволен, что повеселела, вышла из депрессии.
Марина знает, что он прав. Стала бледной, под глазами – темные круги. Дают знать о себе частые ночные встречи. Но не только это.
Она тянется к Иоганну Рихтеру, чувствует душевную гармонию с ним. Но все равно, он безумно далек. И с этим нельзя ничего сделать. Оттого она часто грустит.
Эта грусть непохожа на ту черную, давящую, с которой приехала в Ригу, но все равно она есть, от нее горько на душе.
Да и московская боль еще не прошла до конца. Просто благодаря новому, пришедшему в Риге, эта боль притупилась. Марина теперь может жить