– Если неискренне, если обманываешь, то конечно. А так – ничего плохого, если правда.
– Нет. – Саб отстранился; она все еще рыдала, стараясь не всхлипывать громко. Он взял ее руку в свою. – Хорошо, я готов поклясться. Но давай не будем трогать здоровье малыша, это правда святое для меня! Я обещаю, что не оставлю вас. И еще, если хочешь, – он улыбнулся и поцеловал жене руку, – могу поклясться, что не влюбился, ерунду ты придумала, моя Инес. Если я хожу задумчивый, это из-за Пабло Пикассо, ничем плохим это тебе не грозит, Инес, поверь.
Письмо в Париж с признанием Сабартеса о том, что действительно составляет смысл его жизни, с горькими словами о болезни сына осталось неотправленным, потому что от Пабло пришла телеграмма: «Без тебя АБСАЛЮТНО прападу приезжай париж хоть на неделю с женой расходы на мой счет твой Пикассо».
Когда тесть бесцеремонно вскрыл телеграмму за завтраком и прочел вслух, Саб испугался скандала. Но тесть посмотрел уважительно и передал ему листок, Инес даже слегка улыбнулась, убедившись, что ее тоже зовут в Париж.
В те дни Сабу казалось, что каким-то образом в доме тестя присутствует несокрушимый дух Пабло, лихо и весело помогая ему устраивать обстоятельства поездки. Сперва, на удивление легко, Сабу удалось убедить жену отпустить его, он объяснил, что потом сможет представить местным, а может, даже и парижским журналам, большую статью о великом испанском художнике современности. Он возьмет у Пабло интервью, газеты будут сражаться между собой за такой материал! Возможно, удастся получить заказ в издательстве на книгу о всемирно известном барселонце.
– Я могу назвать книгу «Мой друг юности Пабло Пикассо» или просто «Мой друг Пикассо». Это будет книга интервью, рассуждений о его творчестве. Как считаешь, Инес?
Инес сама поговорила с отцом, заняла у него денег для поездки Саба. Он купил билет в вагон второго класса до Парижа, еще осталось на карманные расходы. Малыш Сальватор вел себя тихо – в основном спал, благостно улыбаясь. Саб счел это хорошим знаком.
Тридцать четыре года назад он ехал к Пабло в Париж, чтобы утешить его после самоубийства их общего друга Касагемоса. Несколько месяцев потом Саб был для Пикассо собеседником и нянькой: ему пришлось выдерживать вспышки отчаяния и агрессии, они случались у Пабло иногда несколько раз в день, и тогда Сабу хотелось бежать, подальше, обратно в Барселону или хотя бы в кафе по соседству на Монмартре.
«Я терялся: отправить Пабло в больницу? Звать на помощь друзей? А теперь я думаю об этом времени в Париже как о самом счастливом в моей жизни. Наверное, это оттого, что Пабло выстоял, сохранил и преумножил свой дар, вот поэтому мой взгляд на то время столь романтичен. Неужели только результат оправдывает любые жертвы? У одних он есть, у других остаются сожаления, они так и называются – «бес-плодные». То, что не принесло плодов, не считается жизнью», – рассуждал Саб, глядя на Пиренеи. Горы в закатном солнце казались темно-синими, мерцали фиолетовыми бликами. Соседям по купе, супружеской паре, которая впервые отправилась в Париж,