Ответ из прошлого: Низшие классы дурно пахнут…
В.: Их вам до конца жизни не простят «ревнители социализма». Не фобия?
О.: Барьер… Здесь – разгадка глубинного социального противостояния, причина, по которой воспитанный в буржуазной среде европеец, даже называя себя коммунистом… не способен воспринять пролетария равным себе. Можно преодолеть национальную вражду, религиозную рознь, разницу в образовании, характере, интеллекте, но физическое отвращение – невозможно…
В.: У вас ведь даже социализм «пахнет», но – «комичностью»…
О.: Поймите, если… ты вырос с убеждением в органичной нечистоплотности пролетария – пагубное дело сделано. Нас приучили верить: они – вонючие грязнули… Чувство, которое пропастью разделяет верхи и низы общества. Странно, что это редко признаётся…
В.: Ну почему же? Ваш Сомерсет Моэм тоже пишет об этом. «На Западе, – пишет, – нас отделяет от собратьев обоняние… идущий от них душок». И заявляет: «Утренняя ванна делит общество на классы более эффективно, нежели воспитание и благосостояние…» Это уже почти формула.
О.: Люди из среднего класса уверены не только в том, что пролетарий вечно ходит чумазым и в несвежем белье… но хуже – в том, что грязен он как-то от природы… Проклятие классовых различий встает между вами каменной стеной. Ладно, пускай не каменной – тонкой стеклянной стенкой аквариума, но сквозь которую никак не проникнуть. К сожалению… модно делать вид, что это стекло проницаемо…
В.: Но вот же – «Люди бездны»?.. Разве книга не опровергает это?..
О.: Читая «Людей бездны», я страшно переживал за пролетариев, но…
В.: Но их запахи…
О.: Но, оказавшись рядом с ними, по-прежнему их презирал и ненавидел. По-прежнему бесило их косноязычие, коробили их грубые привычки…
Оруэлл окажется «рядом с ними» – и среди них. Прямо из своего «скворечника» отправится на «дно». Занятно, но обоим – и Джеку Лондону, и Оруэллу, – когда они шагнули в «бездну», было по двадцать шесть лет. И двадцать шесть лет прошло между их скорбными «одиссеями». Но поразительней другое: то, что для Оруэлла, в отличие от Джека Лондона, это «путешествие» станет камертоном, фокусом всего творчества на всю оставшуюся жизнь. И если у Лондона, несмотря на все его революционные статьи, герои почти всех рассказов гибнут порой за «презренный металл», и это возводится писателем в известный «смысл жизни», то все будущие книги Оруэлла – документальные и художественные – были против денег и богатства, и за угнетенных и приниженных. И никакие «запахи бедноты» не могли уже остановить его…
– Не спать! – бил палкой Утюг закемаривших нищих на набережной. – Не спать, сучье отродье! Не положено!..
«Улицы в этот час были пустынны до ужаса, – пишет Оруэлл. – Благодаря ярким фонарям они были светлы как днем, –