Наши души поют о любви горячо, в унисон.
До чего не хочу уходить, но ничто не поможет,
Если осень нас хочет столкнуть в ледяной, зимний сон.
Нам весна свои песни не спела, и лето не грело,
Май зеленый листвою с цветами не смог нас укрыть.
Так скажи, почему наши чувства внезапно сгорели?
Почему не смогли мы друг друга, как прежде любить?
Не спеши уходить, не спеши говорить до свиданья,
Может листья багряные осени здесь не причем?
Если сможем укрыть чувства нежные ласковой дланью,
Не прольется разлукой на нас осень серым дождем.
Золотой листопад нас с тобой потревожить не сможет,
С ним, в обнимку, станцуем мы танец любви не спеша.
Не спеши уходить, без любви ты не сможешь жить тоже…
Может быть я единственный твой… мне так шепчет душа.
Не спеши уходить…
Журавлиная любовь
Вдоль озер голубых, золотистому солнцу навстречу,
Орошая слезами горящие гроздья рябин,
Вслед за стаей спеша, приподняв к небу хрупкие плечи,
Мать-жура́вка летела, бок о́ бок жура́вушка-сын..
Где- то там вдалеке, на болотах родимого края,
Их родной жураве́ль для них песню отпел-отмолил!
Со словами- «Летите! Ты слышишь? Летите, Родная! -»»
Он по волчьим глазам, умирая, крылом сильным бил.
А другим он крылом, подтолкнул в небо сына с любимой,
От их взора укрыв кровато́чащую грудь свою!
И на вздохе последнем неслышно почти и незримо,
Прошептал он для них – «Если б знали, как вас я люблю…»
Вдоль озер голубых, золотистому солнцу навстречу,
Орошая слезами горящие гроздья рябин,
С двух сторон обнимая подругу за хрупкие плечи —
Улетал на юга, поредевший, жура́вушек клин…
Аист и поэт!
Поделиться мне охота,
Как однажды (я не звал)
Ко мне утром из болота,
Аист белый прилетал.
Ножки красные алели,
Словно лампа Ильича:
Он ходил как по аллее, —
Вспыхнул тут я сгоряча.
Сбросивши тулуп овчинный,
Я ему в сердцах сказал:
«По какой такой причине,
Будишь, ты меня нахал!»
«Раньше я тебя лишь видел,
В чистом поле, на лугу!
Говори, коль кто обидел, —
Чем сумею – помогу!»
«Православный я, и в Бога,
Верую – вот тебе крест!»
Гость об коврик вытер ноги…
Видно, что не с этих мест!
Перышки почистил, крылья,
Важно так на стул присел:
Гость, пожалуй, с Иномирья, —
Вот пострел, когда успел?
Клюв, нацелив свой мне в очи,
Говорит он с хрипотцой:-
«Не волнуйся ты так очень,
Крестник, милый друг ты мой!»
Я тут весь заполошился,
Встал