Мужчину ответ явно удивил. Боком заглядывая за пресс-папье полковника, заслоняющее тонкий блокнот, он протянул:
– Быть не может, чтобы старина Олди ради этого искал столько почтовых голубей.
– Это не он, – отвлечённо поправил Телур. – Его жена.
– Жена? Наверняка вдовая, выйти за отставного майора, у которого из орденов только плешь и сверкает…
Альфред вздохнул, распечатал пакет из бакалеи и достал оттуда плотный кожаный планшетник, немедленно укладывая в него жёлтые листочки.
– Сплетник ты, Гарольд. Заведёшь жену, так она тебя не переболтает.
Прапорщик хохотнул. Повезло ему с начальником: Альфред не гнался за чинами, равно относился и к сержантам, и к генералам, наедине с ним можно было поговорить о личном, получить мудрый совет. Несмотря на юность, – Альфреду не было и тридцати, – в ГенШтабе у него было множество завистников, невольно уважавших его. Подполковник Телур занимался делами, которые за безнадёжностью сдавали в архив. Генерал армии лично знал его по довоенным конфликтам, когда рядовой несколько раз предотвращал покушения на тогдашнего генерал-летейнанта Корога. Лично от него Альфред получил право на ношение штатского платья, почти полную самостоятельность действий и множество других, менее заметных полномочий – конечно, штабным служакам было, чему завидовать. Иногда сам Гарольд, да и Олдерн, давний их сослуживец, ворчали на свободный покрой плаща и брюк блондина, затягиваясь строевыми поясами.
– Интересно, как ему живётся на пенсии. Вышивать, небось, начал от скуки… – Гарольд, ероша мокрые чёрные волосы, мечтательно вздохнул: ему тоже хотелось на покой, в сельский домик с хозяюшкой-женой, парой ребятят, свежим молоком каждое утро…
– Олдерн мёртв, это почти наверняка, – огорошил его Телур таким тоном, будто говорил о ценах на зерно. Его лицо осталось спокойным, а прапорщик застыл, не веря ушам. – Иначе зачем ему так отчаянно писать мне.
Гарольд понял: до пенсии далеко. Олдерн бессчётное количество раз вытаскивал их из опасностей, начиная с выволочки у начальства и заканчивая горячими точками на границе. Едва он, облысевший, с седыми усами, уезжает на Периферию, Штаб заметно тухнет: никто не травит военные байки, не вразумляет зелёных сержантиков, не ругается с капитанами-клерками. И вот, спустя всего полтора месяца, Альфред Телур – самый ценный из его друзей – заявляет, что старина Олди умер.
– Как? Откуда? Почему ещё не… – отчаянные вопросы прерывает шум в коридоре. Взглядом стирая с лица подчинённого боль и неверие, Альфред роняет планшетку на пол и накрывает ковром, так, чтобы в тени под столом её не было видно. Ровно за дверью смолкает громкий, строевой шаг, хрипит ручка, и в сырой кабинет входит генерал-лейтенант. Герендо Горгия – дюжий, пышногрудый солдат с шрамом на широкой скуле. Альфред едва достаёт лбом до её подбородка, но держится, несмотря на два чина разницы, как с равной себе. Чисто-жёлтая, бесовская искра его глаз не меркнет под взглядом Герендо.
Альфред встаёт, снимает очки, убирает их в жилетный карман. Топнув ногой,