Скандинавские воины, сражающиеся с чудовищами.
Герой, спускающийся в преисподнюю и выводящий оттуда умерших людей, часто сопоставлялся исследователями традиционных культур с шаманом, вызволявшим из царства смерти души сородичей, похищенных злыми духами или божествами. Как отмечал Е. М. Мелетинский, «в алтайских поэмах богатырская поездка за похищенной чудовищем сестрой или братом часто близка нисхождению шамана за душой умирающего в царство Эрлика. Описание преодолеваемых по пути препятствий и самого царства мертвых в некоторых вариантах точно совпадает с аналогичными моментами в шаманских мистериях».
Не вызывает сомнений тот факт, что герой архаического эпоса совмещал в себе черты как воина, так и шамана. Но верно и то, что шаман в своей ритуальной практике нередко воспроизводил мифопоэтические мотивы, традиционно связанные с эпическим героем, сражающимся с чудовищами и общающимся с богами.
Путь в мир мертвых (рисунок шамана).
По словам В. Н. Басилова, «наиболее важная задача шамана – быть ходоком в мифические иные миры». После смерти сородича шаман «ловил» его душу и провожал ее в царство мертвых. Путь туда был труден и опасен. Душу умершего подстерегали всевозможные чудовища, оградить ее от них и был призван шаман. Еще более важным предназначением шамана было вызволение души сородича из преисподней. В. Н. Басилов указывал на то, что «наиболее часто к шаманам обращались, когда кто-нибудь заболевал. Духи – помощники шамана должны были открыть причину болезни и указать пути исцеления от нее… Болезнь может произойти и от того, что душа человека похищена духами. Здесь надо исхитриться и освободить ее. Нойды – шаманы саамов – при тяжелых болезнях соплеменников предпринимали «путешествие» в страну теней. К этому был способен лишь опытный шаман. На нем лежала дипломатическая задача убедить божества загробного мира, чтобы они позволили больному еще некоторое время наслаждаться жизнью. Отправляясь в «путешествие», нойд собирал как можно больше мужчин и женщин. Он пел, изо всех сил ударяя в бубен, и все присутствующие подпевали ему. «Шум и неистовые движения приводили заклинателя в исступление. Уперев бубен в колени, он прыгал с необыкновенной ловкостью и быстротою, делая самые странные телодвижения до тех пор, пока не падал в бесчувствии, подобно умирающему. Он лежал в продолжение часа в этом оцепенении, пока другой нойд, совершавший уже подобное путешествие, не разбудит его». Криком и шумом призывалась