Они гуськом втянулись в холл и тщательно вытерли ноги о коврик. Лэйси выглянул в темноту, но доставившей их машины не заметил. Возможно, автомобиль припаркован где-нибудь на обочине. Хотя они что, приехали сами? Наверное, нет: учитывая важность сана, епархия позаботилась послать кого-то в аэропорт. А может, они сели в Дублине и оттуда отправились своим ходом? Хотя это долгий путь по старому шоссе и, не зная дороги, там можно легко заблудиться. Надо на всякий случай спросить, а то вдруг на улице остался кто-нибудь нуждающийся для согрева в кружке чая, а заодно и в сэндвиче.
– Вы добирались сами, святые отцы? – поинтересовался он.
– Нет, в аэропорту нас встретил шофер, – ответил отец Манус.
– И нас он отыскал без проблем?
– Разумеется.
Его акцент был трудноразличим. Вроде бы немножко ирландский – Корк или южный Керри, – но без шероховатости, с неизъяснимой гладкостью.
– Вот и отлично, – сказал Лэйси. – А вашему шоферу что-нибудь нужно?
– Вряд ли. Он привык заботиться о себе сам.
В расчете углядеть их машину Лэйси уставился в темень, но опять ничего не увидел и запер дверь. Его жена зазывала священников в подходящую комнату, но отец Манус настоял, что прекрасно чувствует себя на кухне.
– Мы смолоду обитали вокруг кухонного стола, – пояснил он. – Когда у нас в гостиной бывали посетители, я даже не знал, куда мне приcесть.
Лэйси проскользнул вперед, чтобы убрать гладильную доску из гостиной (вдруг гости остановят на ней свой выбор), а когда вернулся на кухню, жена уже кипятила чайник, расставляла на столе тарелки и резала сготовленный загодя фруктовый пирог. Гости сняли пиджаки, и Лэйси повесил их в сушилку. Они немного побеседовали об их пути из Рима. Говорил в основном Манус, двое его спутников молчали, если не считать благодарности Фаралдо хозяйке за чай с сахаром и молоком. Акцент у него был густой, ярко выраженный, а сам он улыбался. Ломтики пирога он уписывал, предварительно еще и намазывая их толстым слоем масла. Оскуро, напротив, изъяснялся жестами: пожатиями плеч, кивками и прочими движениями. Пирог он пожевывал вроде бы из вежливости – Лэйси сообразил, что к выпечке он, в общем-то, равнодушен. Лэйси уже вырисовался примерный портрет, как будет вести себя эта троица. Манус – эдакий свойский парень, обходительный, но сдержанный. Фаралдо умеренно-доброжелательный тихоня, кладезь знания; Оскуро холодный и бесстрастный скептик, более всего созвучный Фоме Неверующему, который не погнушается пытливо ощупать рану Христа, невзирая на боль, которую может вызвать у Спасителя такой поступок.
– Я, пожалуй, позвоню отцу Делани. Дам ему знать, что вы успешно добрались, – зашевелился Лэйси, но Манус упредительно выставил ладонь.
– Не надо себя утруждать, – заявил он.
– Он будет очень недоволен, – возразил Лэйси.
Приход был вотчиной отца Делани, который бы не потерпел, если б его оставили в неведении. Еще бы – ведь сюда приехали особы из Ватикана!
У отца Делани был суровый нрав. Прихожане