– Нет-нет, ваше благородие. Злоупотреблять людской добротой не в моей привычке. Достаточно и того, что вы меня подвезете.
– Ну что ж, как знаешь.
Когда лесничий откланялся и сел за другой столик, подальше от нас, я рассказал Мериме о разговоре, кое-как подслушанном мною прошедшей ночью. Мне хотелось, чтобы в случае чего он был готов отразить нападение. Ведь у Бродкова мог быть сообщник.
– Вы поэтому приперли дверь шкафом? – поинтересовался доктор, когда я закончил рассказ.
Я молча кивнул.
– Разумно, – одобрил Мериме. – Всегда лучше перестараться, чем изображать героя. Теперь, после того как Бродков сказал, что уже виделся со своим человеком нынче утром, вы решили, что на самом деле эта встреча произошла вчера вечером и вам довелось быть ее свидетелем?
– Согласитесь, это вполне возможно.
– Более чем. Я бы даже сказал, что вы наверняка правы. Скорее всего, это действительно был Бродков. Но вот о чем они говорили, остается загадкой. Ведь, по большому счету, речь могла идти о чем угодно.
Я кивнул. Слова доктора меня не успокоили, но возразить было нечего.
Поэтому я сказал только:
– Все равно будьте начеку.
– Само собой.
Доктор не выглядел испуганным, но заметно посерьезнел. Должно быть, мой рассказ произвел на него сильное впечатление.
Закончив завтракать, мы отправились на станцию и сказали смотрителю, что готовы ехать. Он позвал конюха и велел ему запрячь наш экипаж.
– Я пойду проведать кучера, – сказал Мериме. – Надеюсь, он проспался.
Доктор отправился в помещение, занимаемое конюхами, а я поднялся к себе в номер, чтобы проверить, все ли вещи у меня уложены. Собственно говоря, я практически ничего не доставал, но, как справедливо заметил мой спутник, лучше перестараться.
Взгляд мой упал на пятирублевку, по-прежнему лежавшую на тумбе возле Библии. Мне не пришло бы в голову взять ее себе, если бы не странность, произошедшая ночью. Интуиция подсказывала, что важно не выпускать билет из виду. С другой стороны, мысль о том, чтобы положить эту бумажку в карман, вызывала у меня отвращение. Мне казалось, что она может превратиться во что-то мерзкое, перебирающее тонкими суставчатыми лапками. Помедлив, я все же переборол себя, быстро сложил банкноту пополам и сунул ее в карман.
Тогда я смутно представлял, зачем это сделал. Вероятность того, что эта купюра может послужить какой-либо уликой, была ничтожной. Я даже не был уверен, что ночное происшествие мне не приснилось. Но привычка, выработанная на должности следователя, приучила меня внимательно и бережно относиться к странностям – какими бы невероятными и необъяснимыми они ни казались.
Перед тем как выйти из номера, я положил в карман сюртука револьвер. Я очень надеялся, что оружие мне не пригодится, но чем черт не шутит? С тех пор как я поступил на полицейскую службу, оно не раз спасало мне жизнь. Не было ничего странного в том, что я привык иметь его под рукой.
Когда