Человек на минбаре. Образ мусульманского лидера в татарской и турецкой литературах (конец ХIХ – первая треть ХХ в.). Альфина Сибгатуллина

нарушение прав мусульман, нагнетание антиисламских настроений не могли не вызывать социальной напряженности в Волго-Уральском регионе, рост недовольства и активное сопротивление со стороны мусульман, готовое перерасти в открытое вооруженное выступление. Первым таким крупным движением стало татаро-башкирское восстание под руководством муллы Батырши (Габдуллы Галиева), вспыхнувшее в Приуралье в 1755 г. После подавления восстания и пленения Батырши он с горечью писал императрице Елизавете Петровне: «Если падишах не одинаково обращает взор милости на своих рабов, если он, презрительно относясь к своим подданным, потому что последние не стоят с ним в одной вере, чинит притеснения их вере и мирским делам, то любой, хоть мало разумеющий, поймет, каковы могут быть (тут) последствия»[70].

      С того момента, как Батырша призывал императрицу к справедливому правлению и был казнен за это, до юбилея Дома Романовых, когда татарские авторы уже писали верноподданнические вирши царю, прошло всего-то чуть более полутора веков, а тон и настроение этих памятников поменялись на прямо противоположные.

      Попробуем ответить на вопросы: насколько были искренни те поэты, которые с воодушевлением воспевали в 1913 г. «праздник Отчизны»? Почему эти стихи, если даже были написаны такими известными в то время поэтами, как Вакиф Джалял, серьезно не воспринимались татарскими литературоведами, тогда как стихотворение Г. Тукая «Великий юбилей и связанные с ним чаяния народа» не было удостоено внимания? В ком: в русском царе или в османском султане-халифе – искали и находили защиту татары, составляющие чуть ли не самую активную и передовую часть мусульманского сообщества Российской империи того времени? В поисках ответов на эти вопросы невозможно обойтись без историко-политических экскурсов, в связи с чем существует опасность отойти от литературоведческого анализа и удариться в публицистические дебаты. Поэтому, выделяя лишь поэтические произведения, мы сознательно оставляем за рамками нашего исследования все статьи и заметки, опубликованные в татарских газетах и журналах по случаю юбилея Романовых, в которых поднимались социально-политические и национальные проблемы.

      Доказательством того, что татары уже к началу XIX века воспринимали себя настоящими гражданами, подданными Российского государства, может служить следующий факт. Татарский поэт Абельманиха Каргалы (1782 – после 1833), пребывавший в составе бухарского посольства в Османской империи в стихотворении «Саяхатнаме» («Путевые записки») представляет себя читателю как подданный Московского государства:

      Шәһре Каргалы – фәкыйрь(н)ең мәүлиди,

      Өммәте – Әхмәд, рәгыяте – Мәскәви.

      (Место рождения – Саидов Посад, община —

      пророка Мухаммада, гражданство – Москва).

      Подобные «анкетно-паспортные данные» можно встретить и в татарской паломнической литературе – хаджнаме, которые свидетельствуют о том, что с начала XIX в. российские