– Боюсь я, Ром, как бы беды не было.
– Что ты, прости Господи, – вздохнул Роман, – опять предчувствия?
– А и не предчувствия… Вон старца святого ножом зарезали.
– Да не зарезали, а пырнули только, – досадливо поправил Макаров. – Да и святой уж… Святые – это уж потом, как Господь даст. А про этого много чего говорят…
– А то от зависти, – решительно возразила Устинья. От он как в столицу стал хож, к Царю нашу нужду донёс, так бесы и закрутились возле. И вот ещё немца этого австрийского убили…
– Так не мы ж убили, а где-то там…
– А я чую – неладно будет, покачала головой Устинья , – Чует сердце – лихие времена наступают. Как бы не конец света, а?
– Ну вот, ты знаешь! – не выдержал Макаров и, подняв руку, чуть не хлопнул по столу.
Ближе к полуночи – время для здешних мест позднее, скрипнула калитка.
– Ромка идёт, – насторожилась Устинья.
Макаров хитро улыбнулся:
– Чего-то рано сегодня.
Но уже через мгновение они поняли, что это не сын. Не слышно было привычной твёрдой поступи с гулким пристукиванием сапог. В сенцах раздались семенящие шажки, шелест юбки.
– Кого это ещё несёт, на ночь глядя?
Дверь скрипнув, отворилась. Устинья бросила взгляд на ребятишек – спят, не чуят.
Осторожно ступая, вошла соседка Нюра, перекрестилась на образа. Лицо не то испуганное, не то удивлённое. Начала полушёпотом:
– А я, смотрю, свет у вас, калитка не заперта – я и вошла. А то мне и поделиться не с кем, чего, говорю, делается-то…
– Проходи, садись, – негромко пригласил Макаров. – Что там у тебя случилось?
– Ой, батюшки, так вот квантиранта-то моего, немца, что пятого дня комнату у меня снял, как бишь его… этого… Франца-то заарестовали.
– Чего ты городишь-то? – махнула рукой Устинья.
– Вот те крест, – выпучила глаза Нюра, – леворверт нашли заряжаной, хвонарь – чтоб светить, письма какие-то. Шпиён говорят – вот как.
Макаровы досадливо переглянулись. Они знали, что Нюра любит бегать и разносить разные небылицы. Сами несколько раз ловились на её россказни.
– Ты говори толком, – сказал Макаров, – кто арестовал?
– Известно хто! – Нюра подняла вверх палец. – Жамдарны!
– Ну, а чего вдруг, нашкодил, что ли?
– Ой, милые, – Нюра быстро перевела взгляд с Романа на Устинью, опять на Романа, – так ведь война, с ерманцем…
3
На твой призывный клич,
Отчизна дорогая,
Иду, как верный сын,
Любовию горя…
Коль нужно – жизнь отдам,
тебя благословляя,
За