Собрал Ботаник всю свою военную братию, обсказал условия свои и пожелания старейших сельчан насчет Алены. Мужики вояки – православные, те все отказались от желания глумиться над дитем невинным, а вот наемники иноземные, те потребовали взамен утехи с девицей по сорок монет золотой чеканки, таковых человек двадцать набралось. Через час сельский староста принес, то, что хотели так называемые интернационалисты. Родители родственники Алены, в слезах, один дед, видно умом рехнулся, ищет лопату, что поострее, а найдя такую, еще и точить принялся. От звука этого еще тошнее стало всем, кто на дворе был. Как-то странно и для чего убедил этот старый Ботаника, что яму для захоронения внучки разрешить копать под навесом у стены амшаника, мол, при любой погоде будет в сухости, упокоенная кровинушка находится. Полковник на всякий случай решил осмотреть строение изнутри, ощупал, осмотрел всё, заставил от стены убрать поддоны и короба старых ульев, устройства для выгонки мёда. Стены крепкие, из кедрача, пол вроде земляной. В общем, никаких подозрительных причин для рытья ямы под заклание и возможности освобождения закопанной в землю девицы, он не обнаружил. Осмотрел также офицер сделанный дедом для себя гроб, не заметил, правда, что одна боковина, уже наполовину прогнила и чуть надави в этом месте – доска развалится. По приказу старшего копать дозволили родственникам, под присмотром двух воинов. Рыть могилу начал дед Ерофей прям у бревенчатой стены. Подошедший отец Аленки еще попытался высказать недовольство:
– Что ты, мол, старый, совсем умом тронулся, вплотную к бревнам копаешь.
Дед же, отведя в сторону сына, всего-то и сказал тихо:
– Ты, сынок, поди, сам знаешь, что под полом то, внутри постройки у нас подвал обустроенный плахами для тайной клади разной и что улья больно буйные. Благодари Бога, что полковник пол не простучал да не обнаружил люка, что я землей присыпал. Так, что уловите момент, чтобы старший сын Авдей незаметно в омшаник проник через люк в тайный схрон и спуститься. А я как начну копать, метра через полтора, чтобы доски не видны были, он пусть пруток просунет, чтобы не обнаружилась сто стороны воинов та стенка из труслявых тесин, глядишь, и спасем так внучку нашу.
Понял Иван Гаврилович задумку отца своего старого. Хватит, говорит, бабы ныть, вы лучше устелите домовину, где чадо схоронем. Омойте, оденьте, священник пусть сделает, что положено перед похоронами.
Полковник же,