– Ну, Напольён! Ни дать, ни взять.
Снова вытерла лицо и ласково поманила его:
– Гриш, айда, блинчиков, пока не остыли.
Он приподнял кепку, почесал затылок, снова нацепил её, только поглубже – чуть не до носа – и проворчал:
– Ага, блинчиков. На люлЯ мне твои блинчики. Сама жри. А то – «Фу-унтик»… Мужик умом – не дай бог!!! А то, что маленький, дак что? А Напольён то какой был!? Как ты, что ли? Корова! Ты вон, люлЯ, в дверь еле пролазишь, пополам сгибасси…
– Ну, Напольён-то мушшина справный был. А ты махонький да сухонький. Пьёшь больно шибко… Ох, господи, прости. Ну ладно, айда в избу, – и Антонина зашла в дом, оставив за собой дверь открытой.
Григорий снова почесал затылок, и обратился к важно прогуливающемуся по двору петуху:
– Башка то, люлЯ, вроде меньше болеть стала. А то с похмелюги-то треш-шала, не дай бог. Петух бросил на него брезгливый взгляд и пренебрежительно что-то проклокотал.
– А ты чё, люлЯ, хихикаш, гад? Жалко, что я тя не догнал давеча. Ну щас я те пёрья те, люлЯ, повыш-шыпаю!
Петух гордо повернул голову к приближающемуся противнику и громко закукарекал. Григорий вздрогнул и быстренько потрусил к дому, испугавшись, что Тоня услышит. В похмельной голове пронеслась недавняя сцена: как-то не очень хотелось её повторения. Да и знал ведь, что не догонит петуха.
Только что ведь бегал за ним по всей деревне. С топором. Он, петух-то, кукарекал больно громко. Под полом, как раз там, где Григорий и спал – в сенцах. Хоть и пьяный был (как всегда), но разбудился, и только задремлет, петух снова кукарекнет. Не выдержал Гриша, сгрёб топор и с криком: «Убью, люлЯ!» бросился за удиравшим петухом. Долго гонялся, всей деревне ранний подъём устроил, пока не увидел, что возле крыльца, скрестив руки на груди, стоит Антонина – ждёт, когда он набегается.
Подбежал Гриша быстренько к дому, лицо сосредоточенное сделал, сел на брёвнышко, вроде как отдышаться – устал маленько вроде. Тоня не спеша подошла и со словами: «Плестика хошь, ага? Ну на, паразит!» – стала отвешивать ему подзатыльники.
«Ой-й-й-ё-о», – поёжился Григорий и тряхнул головой, выгоняя смурные воспоминания. Бросил свирепый взгляд на нахохлившегося для драки петуха и, процедив сквозь зубы: «Ну ладно, гадёныш, наши путя, люлЯ, ещё схляснутси!», быстренько шмыгнул в открытую дверь.
Не кончайся, осень…
– Дорогие мои, вы и не заметите, как пролетит время. – Главный врач снял очки, посмотрел прищуренными глазами на студентов. Сегодня у них была практика по терапии. После занятий собравшиеся у него в кабинете студенты стали сетовать: как долго им ещё учиться!
– Вам покажется, что кино, которое вы смотрите, длится дольше, чем ваша жизнь.
– Марк Борисович, на некоторые фильмы и жизни не хватит!
– Да, Алина. Но если серьёзно, то