– Нет, – ответил Юра.
– Нет, – эхом отозвался Антон.
– Ты в спину его застрелил, – с ожесточением проговорил Опалин, обращаясь к Косте. Зеленоватые глаза Ивана метали молнии. Строго говоря, Веник был застрелен не в спину, а в голову, но все поняли, что именно Опалин хотел сказать. – За что? – Маслов молчал. – Ведь ты и тогда, когда мы банду брали, боялся, как бы он не ушел. Что он тебе сделал?
– Ничего, – ответил Костя тяжелым голосом.
– Оружие отдай. – Опалин протянул руку.
Костя вынул из кармана пистолет и, с вызовом глянув в лицо Опалину, со стуком припечатал оружие к столу.
– Бери. Что дальше, Иван Григорьич? Может, к уголовникам меня посадишь? Чтобы они меня пришили? Я честный опер. Нет на мне невинной крови, ясно? Веник пытался бежать, при попытке к бегству я его застрелил. Все!
– Ты плохо знаешь доктора Бергмана, – усмехнулся Опалин. – Он все установит: и что убитый делал в момент выстрела, и где находился ты сам, и был ли выстрел произведен в упор. – Костя дернулся, и Иван окончательно убедился в собственной правоте. – Ты не просто так вызвался его конвоировать, ты убить его хотел. Но так нельзя!
– Почему? Нет, Иван Григорьич, я серьезно спрашиваю. Почему нельзя убить гада, который сам убивал людей? – По голосу чувствовалось, что Костя всерьез завелся. – Он все равно не заслуживал жизни! Он заслуживал только одного – сдохнуть!
– Да, но не так! Мы не должны вести себя, как они! Мы, черт возьми, закон охраняем и не убиваем в спину, исподтишка! А вот так, сводить счеты – это «ежовщина», Костя! И не притворяйся, будто ты этого не понимаешь!
– Не было у меня с ним никаких счетов, – ответил Костя почти с ненавистью. – Я убил гада, который пытался сбежать!
– Слава, – неожиданно спросил Опалин, – ты ничего мне не хочешь сказать?
– Меня там вообще не было, – пробормотал Елагин, пряча глаза. – Я на стуле прикорнул…
– Объяснительную напишешь, – бросил Опалин Косте. – Со всеми подробностями. Понял?
– Хорошо, – вяло отозвался Маслов.
– И вы тоже, – повернулся Иван к Юре и Антону. – Свободны!
Елагин ушел первым, за ним, не прощаясь, вышел Костя. Маслов слегка приволакивал ноги, как смертельно уставший человек, и руки держал в карманах, но глаза его из-под козырька кепки горели странным, торжествующим огнем.
– Вань, это я виноват… – начал Юра. Он смутно догадывался, что именно произошло, и, зная запальчивость и принципиальность Опалина, инстинктивно искал способ его смягчить. – Я ему разрешил сопровождать Веника…
– У Веника имя было, – неприятным голосом напомнил Иван, растирая переносицу. Почему-то использование всем известного прозвища сейчас показалось ему особенно неуместным.
– Да его бы все равно расстреляли – не сейчас, так через полгода, – рассудительно заметил Юра.
– После суда, – больным голосом ответил Опалин. – А не самосуда,