– Мама, я стараюсь, чтобы они жили, как раньше.
– А не надо как раньше! – отрезала мама. – Все изменилось, и они это видят. Наступила другая жизнь, в которую их почему-то не берут. Сынок, скажи, можно ли меня назвать токсичным родителем?
– Что?
– В соцсетях надо зависать, а не ерундой всякой заниматься, – фыркнула мама. – Знал бы тогда свою горькую долю! Ладно, перевожу для необразованных: можешь ли ты сказать, что я когда-нибудь заедала твою жизнь?
– Вот уж чего нет, того нет.
– Но сейчас, пожалуйста, сделай так, как я прошу: поговори с детьми, Митюша, просто поговори.
Зиганшин нахмурился:
– И что я должен им сказать?
– Просто объясни как есть. Съезди с ними на могилку. Позволь им горевать вместе с тобой.
– А тебе не кажется, что они свое нагоревали, когда потеряли мать? Зачем им снова через это проходить? Братик умер, так он для них, считай, что и не родился, а что у нас с Фридой больше не будет детей, их вообще никак не касается. Для них ничего не изменилось, с какой стати я буду их вовлекать? Это непорядочно просто.
– Митя, поговори!
Он покачал головой:
– И что я им скажу?
– Не знаю. Может, и ничего. Может, это они тебе что-то скажут. Родные люди должны разговаривать, Митюша.
– Раз так, может, ты сама с Фридой поговоришь?
Мама нахмурилась:
– Сынок, к сожалению, что бы я ей ни сказала, какие бы доводы ни привела, все они разобьются о тот факт, что у меня есть живой и вполне здоровый сын. Сейчас кто угодно для нее советчик и утешитель, только не я.
– Да почему ты так решила?
– Потому что она даже с собственной матерью не хочет общаться.
Зиганшин молча смотрел в окно. Кажется, он сидел на этом же месте, когда понял, что Фрида ждет ребенка, только тогда было утро, а не вечер, но за окном все равно было сумрачно. Лежал и чуть искрился снег на деревьях, новогоднее настроение, предвкушение счастья, а теперь ветер машет за стеклом голыми ветками и ничего не будет.
До сего часа Зиганшин верил, что Мария Львовна действительно не может оставить семью и прилететь, хотя он сто раз предлагал оплатить дорогу, а теперь выясняется, что Фрида не хочет видеть мать. Припомнилось, как они разговаривали по скайпу, и вдруг Зиганшин услышал, как Фрида довольно резко произнесла: «Ты мне уже насоветовала, мама. Учись, учись, первым делом образование получи, а потом уж рожай, это от тебя никуда не денется. Как видишь, делось!»
Наверное, зря он тогда вышел, надо было вмешаться в разговор. Ну, получил бы и от той и от другой, подумаешь… Зато женщины объединились бы.
Люди должны говорить, это верно. Нельзя решать за другого, что он думает и чувствует, даже если это – твоя собственная жена. Он уже совершил эту ошибку, решив, что Фрида не хочет видеть Свету с Юрой, потому что возненавидела их за то, что они – не ее дети. Он не