– А как она плохо выглядит, мам… Ты ее завтра увидишь, убедишься.
– Постарела?
– Нет, нет, не в этом дело, – поморщилась Анна. – Ей сколько сейчас, тридцать два? В ее возрасте уже можно было научиться ухаживать за собой. Как-то маскировать свои недостатки при помощи правильного макияжа, прически. Одеваться соответственно. Да, и пластическая хирургия сейчас всем доступна, не такая уж она дорогая.
Мать вздохнула, развела руками.
На крыльцо, опираясь на палочку, вышла Варвара Платоновна.
– А что, девочки, Тасю с Женей позвали? – подумав, низким старческим голосом вопросила она.
– Позвали, мама, конечно позвали!
– Это хорошо, – тряхнув снежно-белыми, еще густыми, стриженными до плеч волосами, изрекла бабушка. Затем, стуча палкой об пол, медленно развернулась и вновь исчезла в доме.
– А ты знаешь, мне кажется, мама Женьку тоже не особо любит, – шепотом произнесла Нина Георгиевна. – Она тебя любит, ты ее настоящая внучка, Анечка. И Лизку она обожает! Но мамочка соблюдает приличия. Это человек традиций и старых правил.
– И еще один важный момент: бабуля тебя больше любит, чем тетю Тасю, – усмехнулась Анна.
– Да. Да. Я была старшей. Первой. Желанной. А Тася, мама говорила, получилась у них случайно, они с отцом так скоро не хотели новых детей. Между нами же всего два года разницы… Но в те времена, ты сама слышала, с предохранением было не очень, и вообще… Папа, насколько я знаю, очень мечтал о мальчике когда-нибудь. А Тася… Ну я не знаю, нехорошо так говорить о родной сестре, она всегда была какой-то холодной, заносчивой, что ли. Ничьих советов не слушала, вышла замуж за этого алкоголика, он потом спился, умер. И Женька росла точно трава подзаборная, Тася совершенно не занималась ее воспитанием, дозволяла все. Женька же чуть не до ночи всегда где-то шлялась… Это просто счастье, что у нас городишко тихий, а так бы… Нет, вот я тебя никуда одну не отпускала, даже когда тебе двадцать исполнилось, только с Сережей позволяла выйти… Ты же мое сокровище, Аня!
После визита двоюродной сестры Женя долго не могла прийти в себя. Сидела все на том же стуле – изумленная, точно пришибленная, и разводила руками, мысленно продолжая разговор с кузиной.
«Я завидую? Завидую? Красоте и счастью? Я?! Стоп, а вдруг и правда завидую? Да как-то мне все равно, Анечка, я об этом и не думала… С чего ты взяла, что я тебе завидую?..»
Пожалуй, Женю всегда раздражало, что двоюродная сестра командует ею – что делать, а что нет. Помнится, в детстве, когда Женя еще жила в Кострове, Анна нередко отправляла ее куда-то по своим делам, просила ее прикрывать в каких-то своих девичьих авантюрах… Все указания Анна давала все тем же усталым, безапелляционным тоном. Вынь да положь. Когда сегодня повторилось нечто подобное, Женя в первый раз не выдержала – взорвалась.
Наверное, потому, что Анна требовала, чтобы Женя отправилась к Сергею.
А это невозможно. Нет, нет. Надо забыть этого человека, не думать о нем, не вспоминать, не стремиться к новой встрече.
Потому