– Сережа? Ну, напугал… что за глупые шутки? – Марина облегченно вздохнула. – Ты думал, я тебя по твоей пипетке не узнаю? И вообще, как ты вошёл? Я ещё вчера замки сменила…
Пацкевич ничего не ответил. Применив хорошо отработанный на бомже прием, он с легкостью обрушил на пол ожиревшую тушу своей жены. Отбросив сковороду в сторону, Сергей бросил на обмякшее тело Марины высокомерный взгляд.
– Микроскопический, говоришь? Ну-ну… сейчас я тебе покажу, у кого из нас пипетка, – процедил сквозь зубы кровопийца, склонившись над телом жены. – За такие слова я у тебя всю кровь вместе с жиром высосу. Ты же давно похудеть мечтала? Будешь завтра килограмм пятнадцать весить…
Как только Пацкевич собрался вцепиться зубами в шею жены, в прихожей заскрипел замок, распахнулась дверь и в комнату кто-то вошёл.
– Кисюня! Твой мотылёк уже летит к тебе на крыльях грязного, зубодробительного секса!
Услышав голос Паши, Пацкевич поднял с пола сковороду и спрятался за дверью.
– Кисюня, ну почему ты не встречаешь своего мамонтёнка? – Паша вошел на кухню и увидел лежащую на полу Марину. – Кисюня! О боже, что с тобой, кисюня?!
Упав на колени перед бесчувственным телом Марины, «мамонтёнок» обхватил ее запястье, пытаясь нащупать пульс. Оказавшийся за спиной Паши Пацкевич не стал изобретать ничего нового. Обхватив рукоять сковороды обеими руками, он нанес небывалый до этого по силе удар – прямо по темечку своего бывшего коллеги. Рукоять сковороды осталась у Пацкевича в руках, а сама сковорода весело звеня, пустилась в пляс по начищенному кафелю.
– Когда меня посадят в тюрьму за все мои зверства, зэки наверняка мне дадут прозвище – глушитель, – самодовольно произнес Сергей, глядя на растянувшегося рядом с Мариной Павла.
Насытившись вдоволь кровью павших от сковороды жертв, Пацкевич взял ножницы и выстриг на голове своей жены «ирокез», таким образом, отомстив за измену.
«Жить будут. Для таких свиней потерять пол-литра крови, как для меня ударить человека доской по голове – ничего не стоит», – подумал Сергей и, перевоплотившись в комара, вылетел в открытую форточку.
Когда Пацкевич вернулся в свою нищенскую обитель, на улице уже светало. Одернув покрывало, он увидел сидящего на диване Вову. Обхватив голову руками, он раскачивался и стонал.
– А, вернулся, – бегло взглянув на Сергея, сказал Вован. – Что-то от этой водки голова раскалывается ещё сильнее, чем от бабкиного самогона. Я опять падал, да?
– Да Вова, да. Тебе нужно меньше пить. А то убьешься, когда-нибудь.
– А я и думаю, откуда у меня шишка с баскетбольный мяч на затылке. Но двести грамм в качестве лекарства, думаю, не помешает, – Вова привстал с дивана и налил в стакан водку.
– Вован, пока ты ещё адекватный,