Тото продолжил молчать, словно давая мне возможность объясниться и сгладить мое щекотливое положение, прежде чем послать куда подальше и снова уткнуться в книгу, и я неохотно призналась:
– Флейта сказала, ты стреляешь лучше всех в лагере… Советовала обратиться к тебе, чтобы ты научил.
– Научил чему?
– Догадайся. Стрелять, конечно!
Я почти зажмурилась, ожидая от Тото смеха или хотя бы глумливой гримасы, но вместо этого он только опустил голову и, вперив все тот же напряженный взгляд в книгу, промычал:
– Роуз будет против.
– Но Флейта обещала, ты поможешь…
Нет, Флейта ничего не обещала. Я врала. Если бы мой отец находился здесь, то строго зацокал бы языком: «Добропорядочность на воскресной ярмарке не купишь!». Но иначе было нельзя. Я уже успела заметить, как благотворно влияет имя Флейты на Тото: от одного лишь его звучания мужские плечи расправлялись, сосредоточенное на чем-то далеком лицо разглаживалось, а уголки вечно опущенных губ трогало подобие улыбки. Это был проверенный вариант. От чего же пылает юношеское сердце, как не от любовного трепета к хорошенькой девушке?
Тото закрыл книгу, отложенную на колени, и испустил обреченный вздох.
– Я стреляю только из снайперской винтовки.
– Да, замечательно!
Пожалуй, мой крик высказал больше восторга, чем следовало бы, потому что Тото едва не усомнился в собственном решении, сощурившись, но все-таки поднялся на ноги со скамьи и, окинув непонятным мне взглядом лежащие в церкви тела, молча двинулся к выходу.
– Отстрелишь себе пальцы – скажу Мэл выдать тебе иголку, будешь пришивать сама, – буркнул холодно Тото, прижимая к груди книжку задней стороной, чтобы ни я, ни стоящий у ворот часовой не разглядели обложки. И все-таки я узнала сплетение звезд вдоль пергамента, которое выучила наизусть еще в начальной школе…
Действительно «Маленький принц».
7. Франкенштейн
Сказать честно, делать вид, что я не замечаю самодовольного счастья в глазах Тото, когда он осуждающе качает головой, берет снайперскую винтовку и повторяет аккурат мои действия, наглядно исправляя мои же ошибки – это едва ли не труднее, чем учиться стрелять.
Тото изо всех сил старался показать мне, как утомителен и элементарен его инструктаж по технике безопасности – уж точно не сложнее, чем обучение меткости и демонстрация популярных приемов в обращении с винтовкой. На деле же я видела, как растягиваются его губы в ту улыбку, какую, наверно, никто, кроме Флейты, еще никогда не лицезрел на его лице. Ему нравилось быть наставником. Ему нравилось стрелять из снайперки, раз за разом оттачивая собственное мастерство с осознанием, что даже в совокупности его возможных погрешностей он все равно останется лучшим стрелком в этом чертовом лагере. Тото нравилось