Высадились у селения именуемого Камень-Рыболовом, основанным за полвека до этого, казачеством, как опорным пунктом. А далее добрались нехитрым путем Никольска, а к двенадцатому сентября удачным образом и до Владивостока, не столкнувшись с хунхузами – китайскими разбойниками, которых в здешних местах было весьма порядочно, как и японцев с белогвардейцами. Этих людей было трое – и все они были приставлены к двум ярким персоналиям, которые все еще оставались в городе…
***
Захлебываясь, у тонущего хватило сил, чтоб покорить собственную силу тяжести и, наконец, вылезти из водной стихии, заодно и заговорить, содрав со спины мальчишку и с небольшим заиканием – вызванным достаточно прохладной водой, спросить, не без нецензурной брани, что это сейчас было и для чего это было сделано, откинув уже и переставшей внезапно дрожать рукой ребенка, словно кошку, или собачонку, на брусчатку.
И теперь заняв уже доминирующую позицию, нависая над ним. Но внешний вид Цербера был совершенно не устрашающим, а мокрое тряпье это усиливало, подчеркивало, утверждало. Человек напоминал полицейского – не сказать что толстого, из-за роста, скорей тощего, но весьма круглого на лицо, будто все съеденные расстегаи за его жизнь отложились не в подбрюшье, а в закромах щек.
В ходе странной беседы выяснилось, что этот господин был капитаном «дальнего плавания», который и решил покончить жизнь самоубийством по несказанной мальчику причине, однако, он сухо поблагодарил разбойника, спросив его имя и предложил пожить у него, пока тот не просохнет и пообещав некоторое довольствование. Разговорились так, что просидели мокрые до рассвета, но не без дела – потушили уже сгоревшую комнатушку мастерской, при помощи дырявого ведра, найденного неподалеку, благо до воды было близко, часть воды доходило до цели. Заодно физический труд согрел и побудил к общению, где совершенные разные по возрасту, еще час назад – абсолютно разные люди, один из которых хотел ограбить второго, сблизились на уровне общения отца с сыном. Вероятно, это было связано с тем, что у всякого беспризорника, а этот мальчик таким и стал два года назад, по причине потери близких, затерявшись в портовой части, есть нужда в материнской и отцовской любви, хотя нет, скорей во внимании.
Все его грабежи – как рассказал он, были лишь для того чтоб свести концы с концами в его голодной жизни, что и было очевидно. Все это время он искал своих родителей – но не мог найти. Капитану, а звали его Евгением Николаевичем Врублевским, понравилась дерзость высказываний ребятишки Ивана, говорил все это он честно, прямо, и довольно нехарактерным