Аким Морев не знал, да и не мог знать про семейное несчастье Бахарева: сын-алкоголик, устроенный на лечение в один из институтов Москвы, рвался на волю, чему, видимо, в угоду академику, способствовали некоторые врачи и даже профессора. Иван Евдокимович яростно протестовал.
– Фур, фур, – порой фыркал он во время пути, мысленно пуша врачей, профессоров, но больше смотрел в окно на суглинистые поля, на леса, иногда произнося что-то похожее на «язык пустыни», возможно, весьма элементарное среди агрономов, но непонятное Акиму Мореву…
И сейчас, идя рядом с академиком по лестнице, он думал:
«Опять завернул. Язык пустыни? Что за штука такая? Спросить? А он снова шарахнет. Не хочется быть перед ним дурачком».
– Видите, какая чертовщина плывет? – нарушая мысли Акима Морева, продолжал Иван Евдокимович, сходя бочком по ступенькам вниз, показывая одной рукой на небо, другой придерживаясь за перила.
Аким Морев посмотрел на небо – там медленно, еле приметно, ползла сизо-лиловатая, как наждак, дымка.
– Почему же чертовщина? Уж вовсе не научный термин, – усмехаясь, произнес он.
– Чертовщина-то? А как ее еще назвать? Это микроскопическая пыль, пригнанная ветром из среднеазиатской пустыни. Чуете, какая борьба? Вот на щеке – волна прохлады, это от Волги, а вот – как из пекла – дыхание пустыни. Тут он ослабел – язык пустыни. Пришлось преодолеть тысячекилометровое пространство: Каспий, реки, озера, леса… Шевелит только кончиком. А там, под Астраханью, на Черных землях, в Приволжской области, наверное, так обрушился, что все опустошил.
Аким Морев понял: речь идет о суховее. Но при чем тут какой-то язык? Спросить? Нет, он поступит иначе: чуть подождав, глядя, с каким трудом преодолевает ступеньки Иван Евдокимович, сказал:
– Всякие языки-то бывают…
– Потолкуем на теплоходе, а сейчас нам предстоит вон какую крепость штурмовать. Ступенек четыреста будет? – И снова академик стал спускаться – бочком, придерживаясь за перила так, словно ждал – за следующей ступенькой может оказаться обрыв.
– Четыреста не четыреста, а многовато, – согласился Аким Морев, видя, как снизу взбирается старичок, держа в одной руке корзиночку, другой взмахивает, будто плывет по реке.
– Облисполком местный в наказание горожанам придумал такую лестницу, право слово, – поравнявшись, окая, с придыханием вымолвил старичок. – Свершит кто незначительное преступление, так его без суда и следствия давай гонять туда-сюда, пока шкура не облупится. Право слово.
– Ах, говор-то, говор-то какой: любое «о» с колесо! – восхищенно отметил академик, продолжая спускаться по лестнице.
– Копченой стерлядкой не желаете побаловаться? Царская еда, – уже четко, как