Надо сказать, что с конца 1980-х и в 1990-е запустились два параллельных процесса: имплементация западных идей и ценностей, возрождение и освоение дореволюционно-эмигрантской русской традиции. В силу определенных (очевидных и не очень) обстоятельств западный «Drang nach Osten» окончился неудачей. И тогда на первый план вышло доморощенное. Сегодня различного рода теоретики и идеологи нелиберальных ориентаций пытаются найти себе опору в русских культуре и мысли XIX–XX вв. Возобладавший идеологический дискурс апеллирует к Карамзину, славянофилам, Данилевскому, Леонтьеву, Каткову, Ивану Ильину и т.д. В группу поддержки новой русской идеологии призываются Пушкин, Тютчев, Достоевский и др.
В самом деле, этим новым русским псевдоконсерваторам есть чем поживиться у великой русской культуры. Будучи действительно великой, мировой, она не менее, чем немецкая, несла в себе элементы и стихии болезненности, склонности ко злу и насилию. Не менее немецкой подвергалась искушениям мифотворчества и утопизма. Вот как раз эти стороны русской культуры с успехом эксплуатируют современные идеологические опричники. Следовательно, наша задача – провести, по примеру немцев, свой аудит, свою ревизию. Параллельно дать бой этим людям на поле русской культуры и выбить их за ее пределы. Мы, а не они, являемся ее наследниками по прямой и продолжателями.
Что такое русская власть? – Это управление немногочисленным народом, помещенном в огромное пространство.
Народ по происхождению скорее европейский, чем азиатский. А пространство в своих размерах в основном азиатское. Отсюда, казалось бы, двойственная природа власти, о которой сказано, что она – и Папа, и Лютер в одном лице. Она и революционер, и реакционер. Но это не ее двойственность, а ее сложная природа.
С точки зрения человека, власть у нас евразийская, а с позиций пространства – азиатская. История последних веков – это борьба за выбор не между Европой и Азией, а между Евразией и Азиопой.
Такой выбор обусловлен тем, что громадные азиатские пространства никогда не станут европейскими. Ни в каком смысле. А небольшие по количеству поселяне, имеющие более или менее европейскую родословную, никогда не превратятся в азиатов. Подчеркнем: слово «евразиец» мы используем не в смысле Трубецкого и Савицкого. А в смысле: европеец, помещенный историей в Азию и приспособившийся к ее требованиям (это последнее – уже по Савицкому).
Если для классических евразийцев основные фигуранты нашего исторического прошлого были