– Та не на «парад» о то, граматейка, а на «демонстрацию», – меланхолично поправил ее отец. – Скока тебе раз о то говорить?
– Та какая разница?!
– Та большая: потому, шо «парад» это – военный, када с техникой о то. Так, шо там о то за кофточки, говоришь? – поинтересовался он, нарезая хлеб.
– Та срамота одна!
Отец, приступивший к миске с борщом, стрельнул в маму веселым взглядом:
– Просвечивают так, чи шо?
– Если бы тока просвечивали… Как будто на их вапще ничего с одежды нету, ну! – насмешливо фыркнула она.
– Та не мели о то ерунду! Скока езжу- никада у таких кофточках ото баб не видал.
– Та потому шо ты видишь тока одни юбки… Говорю же, шо я своими глазами видала: будто тока одни черточки на руках, на пузе, та на шее! Как простым карандашом понарисованы: тут, тут и тут, – показала на себе мама. – И – всё на свети наружу – и лифчик и половина цицек – полюбуйтесь, мол… Щитай, шо голяком пришли сегодня у школу. Ни стыда, ни совести. Еще учительницы, бл… дь…
– Та не матерись же ш ты при детях, язви тебя!
– Ну, если диствительна… Вот ты бы пошел на работу голяком?! Посмотрела б я… – засмеялась мама, подливая отцу добавки.
– Та шо ж там за кофточки о таки, язви? Та не можеть того быть, шобы… Врёть – и глазом о то не моргнёть… – искренне удивленный и заинтересованный последним «писком моды» отец старался скрыть свое волнение.
– Он еще и не верит… – обиженно цыкнула мама.– Ну и не верь. Я же своими – вот этими очами видала, а не чужими.
Отец благодушно промолчал.
Что касается Толика с Олькой, которые оттопырив уши, слушали диалог родителей, то, судя по дальнейшим событиям, они поверили маме сразу.
На следующее же утро они, не сговариваясь, проснулись раньше обычного и первым делом дождались, когда отец и мама уйдут на работу, а Анька – в школу (Толька тогда в школу еще не ходил). Пока маленький Павлик еще мирно спал, брат и сестра активно принялись за осуществление возникшей у них с вечера идеи. Порыскав по жилищу в поиске простых карандашей и отыскав несколько огрызков, принесенных мамой из школы (благо, они ей часто попадались во время уборки классов), они вооружились любимым, «фимическим», и охваченные творческим азартом, принялись за работу. Сняв с себя всё до ниточки, периодически слюнявя химический карандаш, они нарисовали каждый на своем теле сначала очертания «капроновых» кофточек с воротничками и пуговичками спереди, а далее их «гардероб» пополнялся гольфиками, носочками, трусиками – словом, всем тем, чего только могла на тот момент желать их душа. Заднюю часть каждого изделия индивидуального «пошива» юные модельеры уже дорисовывали друг дружке по очереди.
Вволю налюбовавшись результатом своего творчества, они, «экипированные» с головы до пят, задыхаясь от счастья оттого, что теперь