Гавриил поднял покрасневшие от усталости глаза и впился взглядом в цыганку.
– Вижу, сам измучился… остуди сердце… перекинь думы… – ласково проговорила цыганка. – Не ровня она тебе… пустышка…
За много лет он впервые усомнился в себе. То ли ночи, проведенные без сна, то ли потаённое, крепко спрятанное в душе вдруг обрело материю, облекаясь в слова. То, о чем болело его сердце, о чем не дозволял себе думать в часы одиночества, вдруг кровоточащей раной вырвалось наружу. Его глаза наливались кровью, что-то звериное просыпалось в нем.
«Как эта чернь посмела говорить о его чувствах к Лизе!»
– Не свирепей, высокоблагородие… тайну твою с собой унесу, здесь подвоха не будет… Отпусти меня, – будто прочитав его мысли, осторожно промолвила цыганка.
С трудом овладев собой, Гавриил отодвинулся от задержанной, выпрямился во весь рост и бесстрастным голосом с казёнными нотками проговорил:
– Завтра со шкатулкой будешь в том парке. Не дай бог, только подумаешь сбежать, пристрелю. После сделки отпущу.
Он подошел к двери и неожиданно ловким движением выхватил револьвер и, почти не целясь, сбил огарок свечи с подоконника. Расстояние две казённых сажени!
Цыганка вжала голову в плечи, понимая, что играть с ним опасно.
За дверью он велел караульному накормить задержанную.
Глава 4
В эту ночь ему снились кошмары. Цыганка, перебрасывая края широкой юбки, кружилась по залу. Дождем из золотых украшений проливалось пространство вокруг нее… Портреты предков оживали на стенах… Всё кружилось в бесовском танце…
Гавриил очнулся, вскочил с кровати, оглядывая свою спальню.
Через час он был в надзирательской. Привели задержанную.
– Принеси что-нибудь поесть, – отдав поручение конвоиру, он сосредоточился на бумагах. Цыганка продолжала стоять.
Через пять минут в надзирательскую на подносе с белой салфеткой вплыли вкусно пахнущий чай с мятой и румяные пирожки.
– Руки ей освободи, – приказал Гавриил Панкратович.
Цыганка обессиленно прижималась к косяку. Когда дежурный вышел, советник отодвинул бумаги.
– Садись и ешь. Мне твои обмороки ни к чему. Дело нельзя провалить. Когда некто подойдет и заберёт пакет со шкатулкой, ТЫ! – он будто ударил – продолжаешь сидеть, пока не стихнет суматоха. Потом дойдёшь до набережной спокойно и чинно, завернешь за угол булочной и свободна!
Когда они сидели в закрытой пролетке, он не повторял инструкций, а наблюдал через окно.
– Через минуту пойдёшь! До парка квартал… За тобой проследят, я поблизости буду…
Молодая цыганка вдруг застонала, сжимая губы и скороговоркой произнесла:
– Прости меня,