Решительный шаг в создании научного аппарата морфологии сделал великий Гёте в своем «Опыте объяснения метаморфоза растений» [Гёте, 1957]. Используя понятия метаморфоза и морфологии, он предложил абстрактную модель растения как биологического явления. Гёте продемонстрировал, например, что отдельные органы растений являются лишь превращенными формами или метаморфозами листа. Создание формальной модели растения «прямо вело к следующему важнейшему обобщению: систематическое выявление гомологических сходств любых типов явлений позволяет находить их прафеномен (Urphänomen) или обобщенный морфологический аналог и своего рода порождающую модель» [Ильин, 2016 a]. Данная модель была, выражаясь современным языком Матураны и Варелы, автопоэтической, самотворящей. Она из себя самой порождала явления.
Важный шаг в морфологических изысканиях сделал Вильгельм фон Гумбольдт – один из ярчайших преемников и продолжателей гётевских начинаний. Он расширил трактовку прафеномена, включив в него также и практическое осуществление задаваемых их алгоритмов самотворения. Это он назвал внутренней формой, специально сфокусировав внимание на внутренней форме языка, но придавая внутренней форме общеморфологическую значимость.
Гумбольдтовские идеи были и остаются крайне эвристичными. Однако более простые, быстрые и эффективные для частных, сфокусированных на конкретных вопросах исследований давали редуцированные методики порождения форм, выстроенные, например, по иерархической логике лествицы жизни (scala naturae). Таким путем пошел создатель лингвистической морфологии Август Шлейхер [Schleicher, 1859], который вместе с целой плеядой первого поколения индоевропеистов разработал теоретико-методологическую концепцию родословного древа языков (Stammbaumtheorie) [Schleicher, 1861]. Она предполагала, что все языковые формы логически, по строгим законам порождаются из ранних форм путем дивергенции. Она позволила, к примеру, осуществить великолепные реконструкции исчезнувших языков или несохранившихся языковых форм исходя из внутренней логики формообразования.
Однако все эти замечательные результаты были очень методологически однобоки и были отмечены существенным изъяном. Внешние воздействия либо вообще исключались, либо трактовались как чисто случайные помехи, которые могли, впрочем, дать неожиданные и порой важные, но системно необъяснимые и необъясняемые результаты.
Прямо противоположный поход был предложен наиболее неортодоксальными индоевропеистами следующего поколения Иоганнесом Шмидтом и Гуго Шухартом. В основу предлагалось положить внешние воздействия и влияния, которые как раз и порождали новые формы или модифицировали старые. Была выработана волновая теория (Wellentheorie) [Schmidt, 1872]. Движущей силой образования форм становится конвергенция. Формы передаются от одного языка или диалекта к другому, распространяются