Первый блок – вотчинный, или патримониальный представляет собой простое сочленение вотчин-патримониумов, воспроизведение «семейной модели» господства во все более крупных масштабах. Второй блок развился из поверхностно и ускоренно заимствованной у Византии христианской теократии. Он основан на господстве единой и единственной «правды». Третий блок – упрощение и без того не слишком изощренной ордынской деспотии (варяжское дружинное господство можно рассматривать как протоверсию данного блока). Функционирует этот блок как непосредственная мобилизация всех ресурсов, включая и ресурсы принуждающего насилия, на решение некой «судьбоносной» задачи. Наконец, четвертый блок – это претендующая на модернизованность военно-бюрократическая структура «государевой службы» – упрощенная версия популярной в Германии XVII–XVIII вв. утопии так называемого полицеистского государства (Polizeistaat), власти которого, руководствующиеся «просвещенностью» и полицеистической наукой (Polizeiwissenschaft), обо всем пекутся и все устраивают наилучшим образом.
Петровская «модернизация» не была и не могла быть действительной модернизацией – даже вторичной. Причина в том, что даже у самых выдающихся умов Европы того времени еще не было понимания того, что европейцы живут в особую эпоху и решают небывалые эволюционные задачи. Тем более не было подобного понимания и у европейских политиков, военных, купцов и мореходов, с которыми имели дело россияне. Петр и его «птенцы», однако, уже вероятно, ощущали качественные отличия Европы и, без сомнения, видели, что в двойной цивилизационной системе России отводится роль альтернативного противовеса, своего рода периферийной анти-Европы. В этой ситуации вполне естественным было желание присвоить достижения Европы и перестать быть ее периферией.
Решение было вполне традиционным, в духе Святого Владимира и Ивана Грозного: принятие европейства путем его завоевания, разделение страны на новую и старую с последующим внутренним завоеванием и т.п. В этом же ряду вполне традиционный для исторических империй прием – создание новой столицы. И все это сопровождается очередным моментом самоопределения России: к достоинству царства добавляется не меньшее достоинство империи.
Обычно создание Петром военно-бюрократического аппарата рассматривают как пример пусть ограниченной, но модернизации. На деле симулирование европейских административных и бытовых практик лишь сопровождало вполне эндогенные процессы поиска более эффективных механизмов функционирования имперских иерархий. Симулякры позволяли реформировать институты и роли за счет их упрощения и поверхностной рационализации. При этом их значимость была второстепенной, поскольку логику упрощения задавало вышеописанное сооружение четырехблочной структуры с посредником-медиатором.
Довольно