Поэтому тезис автора о «коротком историческом моменте» ни в коей мере не соответствует действительности. Если процесс приватизации был бы начат на полгода, или даже на год позже, то никакая опасность ему не угрожала. Наоборот, власть первого президента и его окружения только укреплялась, по единодушному мнению как отечественных, так и зарубежных обществоведов, даже чрезмерно. Американский политолог Стивен Фиш считает, что «в России в 90-е годы было создано “сверхпрезидентство” – небывалое в мире сочетание демократических выборов и диктаторского правления, раздутая и сверхмощная исполнительная власть, не уравновешиваемая ни законодательной, ни судебной и не подотчетной им» [25, p. 16]. Опасность для страны исходила не от недостатка, а наоборот, от излишней концентрации власти в руках «президента всея Руси» и его ближайшего окружения и фактически полной бесконтрольности ее со стороны общества.
Чем же в таком случае была вызвана беспрецедентная спешка в столь кардинальном для страны социально-экономическом и политическом решении? В книге Е. Гайдара ответов на эти вопросы нет, какого-либо обоснования такой поспешности не приводится. Возможно, в книге их нет потому, что нельзя же было признаться в том, что провести приватизацию надо было так быстро, чтобы россияне не успели опомниться. Все последующее убедительно это подтверждает. Именно для этого Б. Ельцин добился от Верховного Совета РСФСР чрезвычайных полномочий с 1 ноября 1991 г. для проведения реформ сроком на один год. «Тогда я не мог взять в толк, – пишет М. Полторанин, министр информации в правительстве РФ, – зачем Ельцину такая невероятная спешка? Ради чего? Что можно сделать за такой короткий срок? Бредни экономистов из ватаги Гайдара, будто Россия стояла на каком-то краю, опровергнуты самой жизнью… Зачем так гнал коней Борис Николаевич?» [14, с. 242–243]. Впрочем, реформаторы достаточно откровенно сами отвечают на эти вопросы.
«Программы приватизации, – пишет Е. Гайдар, – правительство с огромным трудом пропихнуло (именно так в тексте. – Р.С.) через Верховный Совет, растрачивая остатки первоначального политического капитала реформаторского курса» [4, с. 159]. В этой гонке они сметали все препятствия, чем могут и похвастаться. Вот недавнее признание А. Чубайса: «Победа не была окончательной. Верховный Совет на время затих, а потом очухался (так в тексте. – Р.С.) и опять пошел в атаку… В те годы депутаты обладали правом приостанавливать действие президентских указов, а ведь у меня вся приватизация на этом строилась. Мы подготовили многослойную программу противодействия планам Верховного Совета… Конструкция с залоговыми аукционами была придумана еще в 1995 г., а обо всем с олигархами договорились в январе 1996 г. в Давосе. Дальше тянуть было нельзя, выборы приближались…» [3, с. 30–31].
Существует традиция проведения аналогий между социальными нормативами и биологическими. В частности, при оценке продолжительности