Допустим, что судьбы России периодически оказываются в руках безответственных «заговорщиков», не задумывающихся о последствиях крушения государственности. Но чем объяснить, что задолго до революции искренние приверженцы монархии констатировали растущее отставание России от передовых держав, связывая это с бюрократизмом, взяточничеством, административной волокитой? Почему почти за два года до крушения самодержавия его охранители отмечали растущую в обществе убежденность в неизбежности революции?
Если вглядеться в реалии, то обнаружится, что, в сущности, старую власть ни в феврале, ни в октябре 1917 г. никто не свергал. Ей перестали доверять, она развалилась сама, ее лишь добивали, причем делали это с упоением людей, которым нечего терять. Неслучайно «революционные» события 1990-х годов протекали по сходному сценарию. А потому «психотравма» одной революции столь естественно вписалась в историографические психозы последующей смуты.
Если человека лишили веры в себя, он непременно поверит в нечистую силу. Самодержавно-патерналистская власть, сама того не ведая, добивается именно этого. И, кажется, это может продолжаться до бесконечности. Но здесь ли кроется один из «секретов» российской перманентной «застойности-кризисности»?
Всякое самопознание – процесс довольно болезненный. Напротив, ничто так не вдохновляет национальное самосознание, как славные победы прошлого. И здесь здравый смысл становится бессильным: рядовые военные коллизии феодальных времен превращаются в залог непоколебимости государства, удачливые военачальники ставятся в ряд мифических героев, а «квасные патриоты» обретают статус первооткрывателей «правды истории». При этом вполне допустимо представить поражение триумфом. Скажем, для Наполеона Бородинское сражение было очевидной победой – упорный неприятель все же оставил свои позиции, отступил. Для русских, начиная с М. Кутузова и Л. Толстого, эта битва также казалась победоносной – ибо знаменовала начало конца наполеоновского похода. Историческое воображение приумножило эти достижения. Наверное, не стоит задевать «священных коров» истории. Но как быть с современными сказочниками, паразитирующими на них? Согласно их логике, на протяжении веков российская держава только и делала, что побеждала коварных противников, одаряя благодатью взятых «под крыло» всевозможных инородцев.
Для некоторых авторов амплуа «клиотерапевта»6 кажется пропуском в классики историографии. Ради этого они берутся доказать недоказуемое. Скажем, трудно представить событие более унылое, чем поражение в Русско-японской войне 1904–1905 гг. Оказывается, однако, что и здесь можно «проявить себя»: Россия войну вовсе не проиграла, ресурсов было более чем достаточно, при желании можно было сбросить противника в море. Война не проиграна! Ну а пол-Сахалина было отдано Японии не иначе, как от имперских щедрот. Понятно, что такие «открытия»