– Нет, Фёдор Алексеич. Ничего не путаете, – покачал головой Агафонов. – Вот это пришло мне сегодня на электронную почту. Прочтёте?
– Давайте лучше вы сами. Вслух.
Пока Миша читал письмо, профессор вытащил из своего кейса потёртую картонную папку и, развязав тесёмки, зашелестел листами.
– Ну и что вы на это можете сказать? Как профессор Института мозга? – полюбопытствовал Агафонов.
– Как профессор Института мозга я на это сказать ничего не могу, уж простите, – ответил Клюжев. – Дело в том, Миша, что в случае с Дарией Аль-Заббар ортодоксальная медицина выказала всю свою некомпетентность. На мой, естественно, взгляд. Вот, послушайте. Они делают выводы, от которых мне, честно говоря, становится стыдно. Итак, «…случаи летаргии – не редкость. Пограничное состояние, сходное с комой, вызванное болевым или психическим шоком, общей усталостью организма, критическим перенапряжением, стрессом, тяжёлыми заболеваниями и иными причинами не имеет временного континуума и может продолжаться сколько угодно долго. Для поддержания жизнедеятельности организма…». Так, это не то… А! Вот: «состояние пациентки, Дарии Аль-Заббар, не следует считать комой. Скорее, это лёгкая форма летаргии, спровоцированная тяжкими переживаниями после смерти близкого человека. Физическое состояние органов в норме, деятельность головного мозга идентична деятельности человеческого мозга во время сна»… Идентична! Представляете? С точки зрения моих коллег Дария просто заснула. Но когда проснётся – неизвестно. Поймите правильно, Миша – природа данного феномена до сих пор не исследована, но…
Профессор сделал многозначительную паузу и поднял указательный палец.
– Но моя супруга выдвинула однажды… эээ… гипотезу. Она не имеет ничего общего с трудами наших учёных светил, однако я взял на карандаш. И решил её немножко проработать. В тайне от всех. Даже от Татьяны Власовны. Только прошу вас, дорогой мой, если вы согласитесь её выслушать, никому и никогда не говорите.
– О чём? – не понял Агафонов.
– Как о чём? О том, что я беседовал с вами на эту тему совершенно серьёзно. Ведь репутация учёного и врача не позволяет, знаете ли…
– Да вы не беспокойтесь, Фёдор Алексеич, – успокоил его Михаил. – Я и так понял, что здесь полно загадок. Какой-то, если так можно выразиться, нестандарт. Иначе б вы пригласили меня на работу, а не домой. Верно?
– Безусловно, – кивнул Клюжев. – И можете считать меня старым маразматиком, но я вам всё-таки скажу, почему, на мой взгляд, Дария Аль-Заббар спит два года… Моей жене кажется, что девочку… Как бы это сказать-то, чтоб не выглядеть совсем уж идиотом?
– Да говорите, как есть, – подбодрил профессора Агафонов. – Я ж обещал!
– Ладно, –