Он так задумался, что не заметил, как воспитательная часть закончилась и пришло время для «я больше не буду». Это тоже было странно и ново, обычно как бы он не уходил в себя, но всегда чутко слышал по интонации, когда пора возвращаться, а тут чуть было не проигнорировал свою реплику.
– Извините, – начал Антон, не представляя, что будет говорить, но и это его уже не волновало, так странно и легко.
– Извините, я…
Но тут в носу у него что-то зачесалось, он поднял руку, и на нее упала крупная темная капля крови. Он не успел ничего сказать, кровь полилась фонтаном, а потом мир стал тускнеть, пока не провалился в темно-коричневую бездну.
Глава 4
Он шел по длинному коридору, окрашенному в приятный бирюзовый цвет. Несмотря на столики с уютными лампами, вазы с цветами, и толстый ковер на полу, простые двери с номерами и пластиковыми кармашками для историй болезни выдавали, что это больничный коридор. И еще запах, Антон его просто ненавидел, здесь он был не таким резким, как в обычной общественной больнице, но все равно ощущался. Запах страданий, отчаянной надежды и боли. Он хорошо его знал, было время, когда ему казалось, что он до самых костей пропах этой больничной вонью, поэтому, в выборе новой клинки для матери немалую роль сыграло и отсутствие привычной больничной атмосферы. Когда он первый раз шел по этому коридору, ему казалось, что запаха здесь нет совсем, здесь пахло чистотой и цветами, и надежда, смешанная с благодарностью переполняла его. Но время шло, он прошел по этому коридору сотни раз, и стал замечать запах, замаскированный свежими цветами и ароматизаторами, это была больница, и за всеми декорациями невозможно было не заметить, что люди здесь страдают и ждут, пусть и в более комфортной обстановке.
Крыло А, где лежали такие, как его мать, было самым тихим и самым похожим на отель. Обитатели крыла А не гуляли по коридорам в пижамах и халатах, не стонали и не требовали лекарств, и размеренную тишину нарушали лишь тихая музыка, включенная кем-то из посетителей, и бесконечное пиканье аппаратов, поддерживающих жизнь. И еще это было самое постоянное крыло, за 2 года здесь почти ничего не изменилось, только один мужчина тихо умер, так и не попрощавшись с красивой женщиной, часто навещающей его.
Посетители этого крыла за годы успели узнать и даже привыкнуть друг к другу, не все здоровались и почти никто не общался, но все при встрече окидывали друг друга одинаковыми взглядами, в которых читались узнавание и печаль. Иногда они кивком головы приветствовали собратьев по несчастью, иногда кто-то одаривал кого-то легкой улыбкой, но разговоры велись крайне редко, как будто люди боялись нарушить священную тишину этого места. Антон и сам был таким, едва он переступал порог крыла А, как тишина обрушивалась на него, запечатывала рот и делала движения очень осторожными, чтобы не дай Бог не вызвать шум. Мы как призраки, думал иногда Антон, те, к кому мы пришли нас не видят, а друг другу нам нечего