Прохладная старая комната отвыкла от людских разговоров, от смеха, от громких голосов, переставляющихся стульев; заброшенные и сваленные в углы её различные вещи, словно ставшие уже чем-то одним, цельным, едва напоминавшие о том, что и они были некогда одеждой, мебелью, книгами, удивленно наблюдали за тем, как прибывали всё новые и новые люди. Высокий, недостижимый потолок, светлый купол, скрытый в полумраке, и резная люстра, освещавшая его ещё полвека назад, наблюдали сверху; толстые потрескавшиеся стены напряженно и недоверчиво слушали, скрипя тяжелой дверью маленького балкона, с которого открывался вид на ночную Москву; всякий, выходящий туда из любопытства, немедленно возвращался, окутанный и испуганный сырым осенним туманом и ночной мглой.
Бόльшая часть людей, уже присутствовавших в гостиной, была хорошо знакома двум только что пришедшим девушкам; всё это были студенты и некоторые преподаватели филологического факультета, располагавшегося в Старом гуманитарном корпусе, который, при взгляде на него из окна Главного здания, казался темным длинным сундуком в отдалении.
Они пришли на поэтический вечер, моноспектакль по стихам Маяковского, не в первый раз устраиваемый студентом филологического факультета – тем же, который являлся идейным вдохновителем «левых» в «Битве поэзии».
Зайдя в гостиную, Яна подумала вдруг о том, что она, оставаясь вроде как сторонним наблюдателем, знает обо всех присутствующих много больше, чем знают о ней, и с сожалением упрекнула себя за это; вторая девушка – Лиза – половину лиц видела впервые и едва замечала. Она, ни секунды не задерживаясь в дверях, уверенно прошла к свободным стульям во втором ряду и села, оглянувшись на Яну. Яна улыбнулась и последовала за ней.
Уже в следующую секунду человек в черном костюме обернулся к ним из первого ряда, осветив их широкой улыбкой.
– Лиза, Яна, и вы здесь! Добрый вечер! Рад вас видеть.
Это был Андрей Алексеевич Холмиков, научный руководитель обеих девушек, учившихся на втором курсе. Яна взглянула на него и вновь подумала, что слово «преподаватель», ассоциирующееся с чем-то солидным, серьезным и строгим, ни у одного человека не вызвало бы в сознании образ, хотя бы отдаленно напоминающий Холмикова.
– Как вам атмосфера?.. Вы видели люстру? А эти трещинки на потолке лишь добавляют шарма этому месту, не так ли?..
Высокий, среднего телосложения шатен с карими глазами, он, однако, не был красив так, как бывают красивы герои романов и фильмов; весьма тонкие черты лица, маленькие глаза и очки, которые он иногда надевал, вместе с уже немного заметной лысиной позволяли обладающему воображением человеку представить Холмикова много лет спустя – осунувшимся, измученным текстами, вспоминающим юность преподавателем; никому из тех, кто имел изначально соответствующие мысли, он не нравился