Колебания. Анастасия Романовна Алейникова

смениться три или четыре, и во всех с ней происходило одно и то же, как в заколдованной игре. Одинаковыми были тени, музыка, старые ванные, грязные кухни, грохот и шум, полутьма, чьи-то постели, пестрые одеяла, разбросанные бутылки, переполненные пепельницы, свежий холодный воздух, если открыть окно, и все окна, и лифты в подъездах с приглушенно-желтым освещением, и старые лестницы, грязные ступени, чьи-то входные двери, коридоры и коды от домофона. Бежать по этому кругу и исчезать в нем всё сильнее с каждой зимней ночью было фантастически захватывающе, и насколько бесконечно одинаковыми казались ночи, настолько же разнообразными, слепяще-яркими были эмоции от них. Был непроглядный мрак, а в нем – сияющая разноцветная спираль, уходящая вниз настолько, что не хватало глаз. И вся она вспыхивала огнями и фейерверками, и скользить по ней было самым удивительным, неописуемым и прекрасным чувством на Земле.

      То, где эта спираль стала вдруг как-то бледнеть, таять и исчезать, краски её меркли, а мрак вокруг светлел, осталось незамеченным.

      Резко и неожиданно сократилось количество одинаковых квартир, сменяющих друг друга за одну ночь. Вдруг показалось, что то, куда ехать, имеет значение, и так квартиры стали отличаться друг от друга. Эмоции перешли в ленивую скуку, к которой добавилось удивление – вызванное самой этой внезапной скукой. Зима сменилась весной, и десятый класс близился к концу.

      Вскоре из всех квартир для Лизы осталась лишь одна – двухкомнатная квартира в панельном доме, маленькая, похожая на склад странных вещей и крайне редко покидаемая людьми, которые представились как Шаман, Ведро и Гусь; теперь, если Лиза и появлялась в квартирах других, – впрочем, не отличающихся сильно от той ни размерами, ни внутренним убранством, ни населяющими их существами, – то всё чаще была не одна.

      И чем быстрее бежало время, тем бóльшие масштабы принимала катастрофа – то есть то, что семьей Алексея считалось катастрофой. Он был фактически потерян для них, и эта утрата ужасная, неизбежная, пугала ещё сильнее тем, что казалась непоправимой. И тем не менее попыток исправить ситуацию они не бросали, а операции по спасению предпринимали ежедневно, неимоверно воодушевляясь каждым мельчайшим успехом, каждым неуслышанным «нет», каждым распахиванием перед ними такой родной уже входной двери, которую прежде они и представить себе не смогли бы закрытой.

      Инородный разрушительный объект, однако, вскоре проявил совершенно неожиданные качества. Казалось, что от него и не исходит никакой угрозы – он удивительно быстро ассимилировался в новой среде и стал существовать согласно её законам, не просто соблюдая их, но и как будто уважая и любя. Ни одна спасительная операция, предпринятая братьями, не была провалена благодаря усилиям этого объекта; наоборот, он снова и снова оказывался на их стороне, не только позволяя Алексею сказать «да», но и словно расстраиваясь, если тот говорил «нет», иногда опережая его в отворении двери, в которую они барабанили,