Если уж придерживаться версии краткосрочной поездки в Голландию, то поездка эта могла иметь место только в период с 15 августа по 15 сентября. Мне нет необходимости заверять Вас в моей искренней дружбе и говорить, насколько я тронута этим новым доказательством Вашей преданности»[32].
Значит, граф Луккези-Палли всего лишь подставное лицо? Но кто же тогда отец Анны-Марии-Розалии?
Даже современники тех событий отказались от мысли установить его личность.
– Дело в том, – говорили они обескураженно, – что это не первая такая слабость герцогини. Помните о ее неожиданных исчезновениях в Росни, в Бате? Уже тогда это наводило на размышления. После рождения ребенка в Англии появляется ребенок в Вандее. Да, эту неаполитанку целомудренной не назовешь[33].
Ну так что же из того?
Большинство современных историков полагают, что отцом «ребенка из Блея» был молодой и соблазнительный нантийский адвокат Гибур, проводивший долгие вечера теа-а-тет с Марией-Каролиной в мансарде дома по улице От-дю-Шато. Но это все только одни предположения, и ни один официальный документ это не подтверждает.
А посему из осторожности мы присоединимся к мнению графини де Буань, которая пишет в своих «Мемуарах»:
«Не знаю, останется ли для истории тайной имя настоящего отца. Лично мне оно не известно. Думаю, следует ли сделать такой же вывод, какой сделал Шатобриан, ответивший мне на этот вопрос так:
– Ну кто вам может назвать имя, коль она сама этого не знает?..»[34]
Глава 5
Господин Тьер женится на дочери своей любовницы
Мужчине не понравиться не может То, что любимая поесть ему предложит. Ее стряпня всего и всех ему дороже!
После ареста герцогини Беррийской Тьер поспешил к госпоже Досн для того, чтобы сообщить ей о своем успехе.
Едва он произнес первые слова, как супруга сборщика налогов министерства финансов, облегченно вздохнув, поспешно начала снимать с себя одежду. Она была столь эмоциональной, что при всякой хорошей новости «у нее начиналось почесывание в потаенных местах».
Быстро раздевшись, она тут же затащила Тьера на кровать, раздела его с ловкостью лущильщицы гороха и, по очаровательному выражению некоего репортера того времени, «пригласила его потоптать свою лужайку».
Маленький Адольф, приведенный своим политическим успехом в боевое состояние, немедленно на эту лужайку взобрался и стал выделывать тысячи мальчишеских выходок, которые очень посмешили бы зрителей, если бы эти вещи не проделывались втайне от всех.
По окончании «сеанса любви» госпожа Досн и ее маленький «великий человек» завели долгий и нежный разговор.
– Ты обязан воспользоваться своей победой, – сказала Софи. – Судьба позволила