Не моргнув глазом, мать Генриха V выпила сидра с защитниками Июльской монархии…
В другой раз хижина, в которой она собиралась заночевать, была окружена солдатами. И ей ничего не оставалось, как броситься в холодную болотную воду, где она и просидела до самого рассвета.
Наконец, 21 мая, Мария-Каролина встретилась с вандейскими вождями, собравшимися на совет в Мелье. Там ее ждало большое разочарование.
– Соберите к 24-му ваши пятнадцать тысяч бойцов, – сказала она им.
Шуаны явно смутились.
– Нам удалось набрать не больше сотни крестьян. Вандея устала от гражданской войны. Сегодня ведь не девяносто третий год… Все думают только о спокойной жизни…
Мария-Каролина, однако, не захотела признать свое поражение.
– Ладно, – сказала она просто. – Я отправляюсь за войсками в Бретань.
А для того чтобы доказать себе самой свое бодрое расположение духа и свою веру в будущее, она провела бурную ночь в постели с господином де Вильнев…
Пока герцогиня Беррийская продолжала жить в нереальном мире грез, в Париже Комитет легитимистов во главе с Шатобрианом, Фитц-Джеймсом и Идом де Невилем пребывал в полной растерянности. Безумное предприятие Марии-Каролины грозило навсегда скомпрометировать и опозорить дело Бурбонов.
Надо было сделать так, чтобы Мария-Каролина отказалась от плана восстания и как можно скорее вернулась в Англию. Комитет поручил Беррье сообщить это решение герцогине.
Знаменитый адвокат прибыл в Мелье 21 мая. Сильно волнуясь, он протянул герцогине письмо Шатобриана.
Обеспокоенная герцогиня, торопливо сломав печать, прочла:
«Гражданская война, как печальное и достойное сожаления событие, в настоящее время невозможна. Она заставила бы напрасно пролиться крови многих французов и отвратила бы от дела законных королей всех, кто мог бы его поддержать».
– И он – тоже! – вздохнула Мария-Каролина.
– Прислушайтесь к голосу разума, мадам, – сказал Беррье. – Я вас умоляю. Вот паспорт, по которому вы сможете уехать в Англию!
– Нет, мсье! Отступать уже невозможно! Что обо мне подумают люди?!
Шесть часов кряду Беррье, призвав на помощь все свое красноречие, пытался ее уговорить. В три часа утра он, наконец, покинул ее, уверенный, что все же добился своего.
Но едва он отправился назад в Париж, Мария-Каролина бросила клич к восстанию и назначила дату выступления: в ночь с 3 на 4 июня.
На сей раз многие тысячи вандейцев, проникшись сочувствием к пламенной принцессе, стали готовиться к войне. И когда пробил набат, в Клиссоне, Лору, Вале и в Эгрефейле отряды крестьян, распевая роялистские песни, потрясая косами и ружьями, устремились на войска узурпатора. Их было в общей сложности три тысячи против пятидесяти тысяч солдат регулярной армии.
И началась ужасная бойня. Побоище, которое длилось шесть дней…
Безумное предприятие обернулось трагедией и полным провалом.
Смертельно