Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в.. Виталий Пенской

кому они принадлежат – русским ли воеводам или же их противникам). Преувеличение численности неприятельских войск, с одной стороны, служило возвеличиванию победителей, а с другой – оправданием в случае поражения. Эти реляции были в той или иной степени инструментом ведения идеологической войны. И тем более осторожно стоит относиться к рассказам о полчищах русских варваров на страницах всяких «летучих листков» и тогдашней «прессы». Одни названия чего стоят: «Правдивое описание, как был завоеван и захвачен московитом великий купеческий город, что в Литве», «Правдивая и страшная газета про ужасного врага московита», «Точное описание великого и могучего похода московита на Полоцк» и пр.! Для примера, природу появления подобных сведений и их соотношения с реальностью раскрыл в своем исследовании о сражении под Оршей в 1514 г. отечественный историк А. Лобин[170].

      В общем, подводя неутешительные итоги, отметим, что отрывочные сведения, разбросанные тут и там как в русских, так и в зарубежных источниках, с трудом поддаются корреляции, в том числе и потому, что, как правило, летописи и разрядные росписи касаются войск, участвовавших в одной кампании или походе. Иностранцы же обычно пишут о численности русского войска в целом и лишь в отдельных случаях – в конкретных походах и сражениях. Приходится констатировать, что до тех пор, пока не будут введены в научный оборот новые источники (прежде всего сметные списки, следы которых стоит поискать в шведских и польских архивах), вряд ли вопрос о численности русского войска в конце XV – начале XVII в. получит удовлетворительное разрешение. Однако, признавая невозможность в настоящее время вывести точные цифры, сколько ратных людей могли выставить Иван III, его сын и внук, тем не менее мы полагаем, что, имея немногие скудные более или менее надежные свидетельства источников (прежде всего сохранившихся в разрядной документации и актовых материалах и лишь в последнюю очередь сведения, которые можно позаимствовать из исторического нарратива), мы можем определить некоторые рамочные ограничения (выделено нами. – В. П.), за пределами которых предлагаемые цифры могут быть признаны совершенно нереальными и неправдоподобными («баснословными»), а потому и могут быть отброшены за ненадобностью.

      Теперь, прежде чем перейти к ответу на вопрос «Сколько же ратных людей было у московских государей?», кратко охарактеризуем исторический контекст, на фоне которого разворачивалась наша драма. Время, когда формировалась классическая московская военная машина, было сложным и противоречивым периодом в развитии военного дела Евразии, и не только его. С одной стороны, именно в это время закладываются основы и постепенно встают на ноги раннемодерные государства, которые в нашей исторической традиции не вполне точно принято именовать «централизованными». И раз уж зашел разговор о централизации, то стоит заметить, что этот процесс, связанный с усилением центральной власти и концентрацией в руках монарха и его ближайшего окружения все большей власти,