Медовые сердоликовые плиты вбирали сияние свечей. Цезарисса13 Меланта предпочла бы трапезе с сенаторами Империи крохотный ужин в своих апартаментах. Она молчала, сидя на курульном кресле во главе стола, и кроме ее единственной подруги, Луан, с ней никто не заговаривал.
– Ваше Высочество, вы очаровательны, – подбадривала служанка. – А как на вас смотрит посол…
Но ей не был интересен Шъял гир Велебур. Она называла его Толстым Шъялом, и иногда Жареным Шъялом, потому что в коричневой одежде и с выпирающим пузом он был похож на обжаренный во фритюре ломоть теста. Все эти три года он периодически бывал в Аргелайне, тогда как дядя Тин не появился ни разу и не прислал ни одного письма. Одно письмо, всего одно письмецо могло бы воодушевить ее в этот сумрачный полдень! Но жизнь пожалела даже обрывок, не оставив надежды узнать, что стало с дядюшкой, с его армией, с той неизвестной ей целью, ради которой он отправился так далеко на Юг к неизведанным океанам.
Не справедливо.
– Я хотеть произнести речь! – сказал Толстый Шъял, и Обеденный зал потонул в тишине, уступив лишь его голосу. – В честь Её Высочества, чья красота может сравниться с красота ее города! Ей и всем остальным я быть благодарным за этот ужин!
Брошенные на Мели взгляды приковали её язык к нёбу и обнажили на её щеках багровые краски. Как она не старалась запихнуть смущение глубоко внутрь себя, туда, где никто не смог бы узнать, о чем она думает, и выглядеть ледяной, отстраненной – как, ей казалось, она обычно выглядела, – сделать это не удавалось. И Луан знала. Луан шептала ей «все будет хорошо», и почему-то эта фраза дарила покой, словно спасительное заклинание, отзывающее страх на его законное место – в ничто.
Застолье залилось аплодисментами, вскоре после чего взоры сенаторов, Толстого Шъяла, делегации Вегенберга, слуг и рабов начали медленно отрываться от Мели, и потом уже никто не смотрел на нее, все ждали, что скажет Ллерон Марцеллас, долговязый мужчина, опьяневший и блаженный.
«Все будет хорошо».
– Кхм-кхм, минутку внимания, уважаемые господа! – «Дядя Тин считал Ллерона Марцелласа дураком, но почему?» – Вегенберг и Империя многое сделали друг для друга с тех пор, как наш император и благороднейший из правителей Загорья, князь Арбалотдор, заключили договор о дружбе, торговле и военном сотрудничестве. От лица Сената хотелось бы поприветствовать многоуважаемого