Через полчаса езды он оставил позади богатые предместья Дворцового холма и район вокруг дома Коулов и быстро покатил по широкому Генеральскому бульвару. Потом свернул на двухполосную улицу и, наконец, – на сужающиеся улицы Папайи, в старый рабочий район, кишащий маленькими магазинчиками и продавцами сомнительной снеди, застревающими в кривых переулках беспечными рикшами, мопедами и бездомными собаками. Во время войны Папайя осталась почти нетронутой, да и с тех пор мало изменилась, одинаково безразличная к пронырливым иностранцам и к прогрессу. По вечерам улицы превращались в настоящие лабиринты, боковые зеркала «Княгини» едва помещались между мелкими и ржавыми машинами, припаркованными по обеим сторонам улицы, у кирпичных многоквартирных домов, стоящих так близко, что можно высунуться из окна и почти дотронуться до соседской стены.
Хило поставил машину в пяти кварталах от цели поездки. Он не беспокоился, поскольку находился на территории Коулов. Но не хотел, чтобы его узнаваемую машину видели каждую ночь на одном и том же месте – так его перемещения будут казаться рутинными, а важно сохранять непредсказуемость. И, кроме того, он любил ходить пешком. Температура наконец-то спала, ночь была приятной. Он оставил куртку в машине и неспешно шагал, наслаждаясь покоем часов, заключенных между поздней ночью и ранним утром.
Он прошел мимо двери и взобрался по шаткой пожарной лестнице на пятый этаж. В квартире горел свет. Из-за жары окна были распахнуты настежь. Хило залез внутрь, перемахнув через выщербленный подоконник, и молча двинулся по ковру к свету в спальне.
Она спала с открытой книгой в руках. Лампа у кровати отбрасывала пелену оранжевого света на половину ее лица. Хило встал в дверях и смотрел, как поднимается и опускается ее грудь в мягком и спокойном дыхании. Простыня покрывала только колени. Она была в хлопковой майке в тонкую полоску и голубых трусиках с белой кружевной каемкой. Темные волосы рассыпались по белизне подушки, их щупальца извивались по безупречно белым и гладким плечам.
Хило любовался этим зрелищем, пока ожидание не стало невыносимым. Он пересек комнату, вытащил книгу из пальцев, заложенных на нужной странице, и положил ее на столик у кровати. Она не пошевелилась, и Хило подивился подобной глухоте к возможной опасности. Она была так не похожа на Зеленую Кость, буквально существо из другого мира.
Хило выключил свет, и комната погрузилась в темноту. Потом он лег сверху, придавив ее тело и закрыв рот рукой. Она резко очнулась, глаза распахнулись, а тело дернулось под весом Хило. Она приглушенно вскрикнула, и тогда Хило тихонько рассмеялся и прошептал ей на ухо:
– Тебе стоит быть осторожней, Вен. Если оставлять окно открытым