Я нервно вышагивала по кухне, страдальчески глядя на прикрытую дверь санузла – обители зла. Все муки отражались на моем лице, когда я бросала взгляды на кухонную раковину и вспоминала находчивого Принца. Природа была ко мне несправедлива дважды, обделив и ростом и физической возможностью!
Из ванной раздавалось хлюпанье и … пение. Если Русалочка пела примерно такие же песни и примерно тем же голосом своему Принцу, то я вполне понимаю ведьму, потребовавшую голос за свои услуги. Без голоса у Русалочки было куда больше шансов выйти замуж! Пение Русала напоминало затяжное полоскание горла хроническим тонзиллитником. Все это безобразие усиливалось непревзойденной акустикой, создававшей впечатление, что кота еще не утопили, но очень стараются! Не могу судить на счет женских особей, но заслышав пение мужской, хочется не просто отгрести подальше, но и поаплодировать ему веслом по голове. Не знаю, о чем была столь гнусная, гнусавая и грустная песня, но мне показалось, что Оху страдал. А раз он страдал, то передо мной стоял выбор – прибить, чтобы не мучился, или накормить, чтобы чем-то занять его рот. Я заглянул в ванную, чтобы поинтересоваться, будет ли он рыбную консерву, а заодно и уточнить, «о чем, собственно, песня»? Соседи-то будут спрашивать, а мне нужно что-то отвечать!
– Это брачная песнь для привлечения самки на нерест! – вздохнул Русал, делая передышку перед душераздирающим припевом, в котором сквозила и горечь одиночества, и тоска по женском хвосту, и робкая надежда, что вот-вот все изменится. Надо будет запомнить, что если слышен в ванной шелест, наш Русал пошел на нерест.
По батарее тревожно постучали. В маленьком доме с отличной акустикой и соседи – невесты!
– Все, я привлеклась! – вздохнула я, понимая, что меня скоро привлекут к ответственности за такое устройство личной жизни! Керамический друг соблазнительно смотрел на меня, а я проклинала смежный санузел. В туалет хотелось все сильнее. На улице было темно, я отогнула шторку, а потом, воровато озираясь, схватила ключи и бросилась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Где-то за соседским гаражом, я, напряженно прислушиваясь, открыла филиал домашних удобств, чувствуя, как высокая трава, щекочет то самое одинокое место, которое не ожидало такого поворота событий и наплыва приключений. Где-то неподалеку залаяла собака, спугнув меня и заставляя раком-отшельником, пробираться глубже в заросли, тревожно осматриваясь по сторонам. Дожили…
Дома, из ванной доносилась все та же скорбная песня, пока я шарила по опустевшему после Принца холодильнику в поисках завалявшейся рыбной консервы. Открыв сардину в масле, взяв вилку, я поплелась кормить голодающего.
– Держи, тритон, свой трезубец, – мрачно буркнула я, почесывая чешущиеся после колючей травы ноги.
– Это что такое? – отшатнулся Русал, брезгливо глядя на вилку и изучая содержимое консервной банки.
– Еда! – возмутилась я, пихая ему