Пора, пора. Коль уж и осень почудилась, то непременно пора. Сколько же прошло с тех пор, как ничего не пишу? Вечность. И ведь почти уже успокоился. Первое время что-то ныло внутри, просилось наружу, на волю. Героиня начатой повести преследовала меня везде и всюду, даже во сне. Она просила, умоляла, кричала, чтобы я выпустил её в люди. Потом… Потом, разочаровавшись во мне, постепенно отошла, исчезла, словно растаяла.
Я закрутился в вечной житейской суете. Всё некогда, некогда писать. А сюжеты напирают. Если же появится свободный час или даже целый день – сам уже увиливаю, оттягиваю встречу с ней, с моей героиней, ищу себе неотложное занятие. Лишь бы была отговорка. Лишь бы найти себе оправдание перед внутренним судьёй. Оправдываюсь даже тогда, когда целыми сутками шатаюсь с ребятами на рыбалкае. А мой судья мне говорит:
– Ты делаешь не то. Пусть кругом будет хоть потоп, а ты всё равно садись и пиши, если ты мечтаешь написать что-нибудь толковое.
– Ну, ты же видишь, что я хочу – мямлю я. – Но никак не могу вырваться в одиночество. Или занят делами, или мне просто не выйти из замкнутого круга друзей.
– Ну-ну, – с издевательской улыбкой заключает мой внутренний судья. – Оправдывайся, голубчик. Только это тебе не поможет – себе же вредишь. Впрочем, поступай, как знаешь. Гуляй, отдыхай, веселись… Посмотрим, чем это кончится».
И мне становится стыдно, страшно. Тут же намечаю день и даже час, когда запрусь в своей комнате, сяду за стол и начну писать.
– Ты мне, пожалуйста, напомни завтра. Хорошо?! – прошу я своего внутреннего судью.
– Завтра, завтра…
Сегодня суббота. Впереди целых два выходных! Почему бы не использовать их для творчества. Правильно я сделал, что отказался поехать с ребятами из моего отдела на рыбалку на какое-то глухое озеро. Оно, конечно, заманчиво, но надо же когда-то взяться за работу по-серьёзному. Хватило всё же сил отмахнуться от них. Нет, раз уж мне так хорошо, так необыкновенно почудилась осень, то я своего добьюсь…
И вот я спешу к своему тайному убежищу. Я бегу по своей излюбленной тропинке, петляющей в зарослях зелёного стланика. Эту тропинку, над которой угрожающе свисают серые скалы, я выискал сам, и никто о ней не знает. Она опасна, и ходить по ней жутковато. Много на ней сложных подъёмов и спусков, и кажется, что нависшие над головой скалы двигаются и только и ждут, чтобы обрушиться на тебя.
Но вот все подъемы позади, остался крутой спуск к морю. Не то море притягивает к себе, не то крутизна делает тебя невесомым, подбрасывает вверх. Так и порхаю над зеленью, лишь иногда для подстраховки хватаюсь за кусты стланика. Далеко внизу синеет море. Оно бьётся истерично синими волнами о высокие обнажённые скалы, обдавая их серебристо-голубой пеной.
Наконец, я стою на своей скале и с поднятыми руками приветствую море. Какая благодать! Стою на отвесной скале и смотрю вниз – там полыхает синева моря. Огромное, бесконечное море. Сколько в нём жизни!