Рождение императора. Дарья Викторовна Еремина

подол яблок, и мы прятались в шалаше у западной стены и устраивали настоящий пир. Не было ничего вкуснее яблок Императорского сада.

      Сладкий сок наполнил рот. Я осмотрелся. Никакая невидимость не спасет, Целесс найдет меня по хрусту. Как жаль, что все это прошло и мы повзрослели…

      – Поделишься? – Целесс подкралась сбоку и обняла яблоню. Я поднялся, выходя из невидимости. Какой прок от нее, если видоки видят, а псионики – чувствуют?

      Развернув надкушенное яблоко, я поднес его ко рту Целесс. Она откусила, смеясь, как кусала тысячу раз до этого. Развернувшись спиной к стволу, она блаженно вздохнула. Я доел яблоко и запустил огрызок за спину.

      – Ничто и никогда не изменит этого, Андрес, – говорила она тем временем. Я встал перед ней. Не верю.

      – Ты никогда мне не верил. Людям свойственно недоверять ланитам в силу вашей природной слабости.

      Природной слабости? Я хмыкнул.

      – Именно поэтому существуют жесткие законы и физическая защита. Ты знаешь.

      Да, я знаю. Целесс протянула руку к моей щеке одновременно с тем, как я прикоснулся к ее. Как прикасался тысячу раз до этого, как ласкал без задних мыслей, успокаивая или… просто любя. Я не верил себе. Не верил, что сдался, что подчинился, что преступаю запреты. Медленно, еще надеясь одуматься, я наклонился к подруге. Она была такой маленькой, даже ниже чем мама.

      В одно мгновение я вспомнил наше детство, наши игры, наши тайны, наше общее взросление. У нас все было наше, кроме магии. И всю нашу жизнь я понимал, что Целесс – лишь моя. Хоть и были вокруг нее десятки подруг и друзей, а у меня – наоборот – никого кроме нее.